Судя по сообщению Генриха Латвийского, немцев было только 150, «а врагов громадное количество». Немцы решили атаковать основное укрепление ливов, замок Гольм, расположенный на острове посредине Даугавы. При атаке с другого берега у них не было шансов. В 1203 г. князь Владимир так и не взялся за такой приступ. Рижане попробовали использовать корабли и организовать десант. Пристав к берегу, они, «запев молитву о милости» (вероятно, «Благ Господь ко всем, и щедроты Его на всех делах Его»[130]), бросились высаживаться и теснить ливов к замковым стенам. Арбалеты, которыми располагали немцы и которые, по словам Генриха Латвийского, являлись их основным преимуществом, производили на противника, конечно, решительный эффект и наносили серьезный урон. Однако основная причина поражения ливов лежала в области психологической. Крестоносцы действительно в большинстве своем были превосходными воинами, способными устрашить значительное количество миролюбивых ополченцев, рыбаков и сборщиков меда. Кроме того, в глазах пилигримов искрилась уверенность в своей христианской правоте, блистающей даже на страницах сухих латинских хроник.
Многих ливов немцы перебили, других заставили спасаться вплавь через реку или укрыться в замке, который, после непродолжительной осады, вынужден был сдаться. Метательные машины, арбалеты и поджоги замковых стен, все это произвело неизгладимое впечатление на язычников, пожелавших сохранить себе жизнь в обмен на ничуть не опасное крещение. Зачинщики восстания были брошены в темницу или казнены, а другие участники в большинстве своем отпущены с миром («пощажены»)[131].
Как выяснилось, 4 июня 1206 г. в сражении под Гольмом решилась и судьба Ливонии. Немцы продемонстрировали все те свои качества, благодаря которым, по их собственному мнению, они обладают правом властвовать в этом регионе. Ливы осознали и решительное военное превосходство иноземцев, и их широкое христианское великодушие. Это было самое крупное поражение Полоцка в борьбе за власть в Прибалтике, случившееся без его собственного участия. Князь Владимир попытался было исправить произошедшее. Он действовал быстро и решительно, но все было уже бесполезно: время потеряно, союзники утрачены, авторитет растерян. Война продолжалась еще несколько лет, но это было уже не равносильное противостояние. Немцы неизменно расширяли свое влияние, а русские только уступали и отступали.
Тем же летом 1206 г. крестоносцы вместе с союзными земгалами совершили опустошительный набег в ливскую область Торейда, где находили поддержку антинемецкие выступления. Теперь все ливские земли оказались разорены и не имели никакой возможности оказать поддержку князю Владимиру, устремившемуся к устью Даугавы возвращать утраченное:
«…кое-кто из ливов, закосневших в коварстве, известив через гонцов короля Полоцкого об уроне, понесенном своими, просил придти на помощь против тевтонов, тем более что в Риге оставалось немного людей, а другие уехали с епископом [в Германию]»[132].
Владимир, собрав все наличные силы, исключая, судя по всему, городское ополчение[133], на ладьях подошел к Икесколе[134]. Здесь войска высадились, но штурмовать замок не стали, а попытались внезапно напасть на Гольм. Эффекта неожиданности не случилось. Большинство окрестных ливов не оказало русским поддержки, а разбежалось по лесам. В Гольме же засели упорные немцы, вынудившие нападавших перейти к планомерной осаде. Дальнейшие события — пример той военно-тактической беспомощности, которую проявлял в своих действиях в Прибалтике полоцкий князь.
Обратившись к ливам из Торейды за содействием, он получил только группу вспомогательных работников. Никакого ополчения собрать не удалось. Латгалы в ответ на предложения Владимира вообще никого не прислали, даже ответных послов. Кроме всего прочего, князь позволил себя запугать ливским провокаторам, подкупленным немцами. Они рассказали ему, что «все поля и дороги вокруг Риги полны мелкими железными трезубыми шипами», которые представляют большую угрозу для лошадей и пеших воинов, то есть подойти к безоружной Риге (стены еще не были построены) безболезненно не удастся. Удивителен не сам этот рассказ, но то, что Владимир в него поверил, если только это не вымысел ливонского летописца. Скорее всего, последним аргументом, вынудившим полоцкое войско снять осаду с Гольма и удалиться, были известия, полученные на этот раз из надежного источника, о том, что местные жители заметили в море множество кораблей, которые могли везти новое крестоносное войско[135]. Так в действительности и было. Как считают исследователи, ливы видели в Рижском заливе корабли датского короля Вальдемара II, осуществившего в 1206 году свою первую высадку на остров Эзель (Сааремаа)[136]. Сопротивление местных жителей было подавлено, но постоянной базы датчане так и не основали: никто не захотел оставаться там на зимовку. Все пилигримы вернулись на родину. В Ригу после этого прибыл только архиепископ Лундский с собственной свитой. Значительных новых подкреплении он не привез[137].
133
Дабы придать значительность всему мероприятию, Генрих Латвийский пишет, что «король собрал войско со всех концов своего королевства, а также от соседних королей, своих друзей» (ГЛ. X, 12). Видимо, речь идет все же именно о княжеских дружинниках, созванных со всех концов Полоцкой земли, а также дружинах подвинских княжеств (Кукенойса и Герцике) (Ср.: Стародубец, 1955. С. 209). В целом силы, судя по всему, были не очень значительные, чем в некоторой мере и оправдываются посредственные результаты их действий.
134
В переводе С. А. Аннинского текст Генриха Латвийского при описании прибытия русских войск к Икесколе, а затем их возвращения после неудачной осады Гольма, упоминает корабль в единственном числе: «спустился вниз по Двине на корабле» (ГЛ. С. 102 (X, 12)). Это может свидетельствовать о том, что вся армия Владимира помещалась на одном судне — до 50 человек. Как верно отметил еще П. А. Стародубец, в этом месте перевод Аннинского следует признать неточным. У Генриха Латвийского говорится, что Владимир