Так и произошло. Все немцы в Кукенойсе были перерезаны, а в Полоцк была направлена весть о том, что сейчас очень благоприятный момент для захвата беззащитной Риги. Однако Альберт, как выяснилось, еще не успел отплыть, будучи задержан «противным ветром». Узнав о случившемся, он немедленно обратился к пилигримам с просьбой вернуться в Ливонию еще на некоторое время — откликнулось 300 человек «из лучших», а еще некоторое количество епископ нанял за плату. В короткие сроки было собрано значительное для тогдашней Ливонии войско.
Только вести о военных приготовлениях немцев было достаточно, чтобы Вячко осознал свое дело проигранным. Отмщения не получилось. Он сжег замок и «ушел в Руссию, чтобы никогда больше не возвращаться в свое королевство»[144].
Следует подчеркнуть, что эти события не являлись провокацией со стороны епископа Альберта, совершенно не заинтересованного в обострении отношений с местными властителями, включая Кукенойс и Полоцк. Для немцев вторжение в Кукенойс было исключительно несвоевременным и не подготовленным заранее мероприятием. Все действительно напоминает экспромт. Вячко пытался разжечь межэтнический конфликт и втянуть в эту авантюру Полоцк, но потерпел фиаско. Немцы неожиданно стали обладателями новых территорий. В 1208 г. княжество Кукенойс перестало существовать[145].
Вернувшись из Германии весной 1209 г., Альберт приступил к возведению на месте сожженного Кукенойса нового замка Кокенгаузен, ставшего передовым форпостом немецкой власти в Ливонии, самым удаленным от Риги укреплением епископа на Даугаве[146]. Половина земель Кукенойса была передана вновь прибывшему пилигриму Рудольфу из Иерихо (Rudolphus de Iericho), ставшему вассалом епископа, а третья часть земель — ордену меченосцев. Это собственно первое свидетельство о разделе новых покоренных земель между Рижским епископом и орденом. До этого размежеванию подверглись уже подчиненные области: «третью часть всей Ливонии и других земель или окрестных народов», по соглашению 1207 г., получил Орден[147]. Его владения включали области к югу от Койвы, с которой он должен был платить епископу четверть от собираемой десятины для ознаменования зависимости (ad obedientiae recognitionem). Альберт сохранил за собой Торейду, Идумею и часть Метсеполэ. Все новые приобретения должны были делиться в указанной пропорции, что и было закреплено папским постановлением в 1210 г.[148] Отныне Орден меченосцев выступает в качестве отдельной, порой независимой, силы в Балтийском регионе. Он часто самостоятельно определяет свою наступательную политику, а также планирует военные операции, вступает в союзы и заключает перемирия[149]. После его включения в состав Тевтонского ордена в 1237 г. эта сила стала чуть ли не доминирующим фактором в Ливонии, довлеющим как над покоренными народами, так и над Рижским епископом.
Начиная с 1209 г. существенно меняется характер немецкой экспансии. Во-первых, расширяется ее географический охват. Рижские миссионеры проникаю в области Северной Латгалии Талаву и Атзеле, уже знакомые с православием, привнесенным туда из Пскова, а также в земли Южной Эстонии (Сакала), еще не затронутой христианской проповедью. Здесь немцы впервые вторгаются на территорию, где на власть претендуют русские княжения Новгорода и Пскова.
Во-вторых, после 1209 г. все меньше и меньше изыскивается действительных оправданий для проведения наступательных операций. Экспансия становится все более откровенной. Времени на проповедь практически не остается, за нее отвечает меч.
Первой жертвой новых политических реалий становится последнее русско-латгальское раннегосударственное образование в Прибалтике — княжество Герцике. Крестоносцы нападают внезапно, да так, что стража даже не успевает закрыть городские ворота. Укрепления захватывают молниеносно, а не сумевший оказать сопротивления князь Всеволод бежит на другой берег Даугавы:
«Русские, издали увидев подходящее войско, бросились к воротам города навстречу им, но когда тевтоны напали на них с оружием в руках и некоторых убили, те не могли сопротивляться и бежали. Преследуя их, тевтоны ворвались в ворота, но из уважения к христианству убивали лишь немногих, больше брали в плен или позволяли спастись бегством. После взятия города женщин и детей пощадили и многих пленили. Король [Всеволод], переправившись в лодке через Двину, бежал со многими другими, но королева была захвачена и представлена епископу с ее девушками, женщинами и всем имуществом. В тот день все войско оставалось в городе; собрали по всем закоулкам большую добычу, захватило одежду, серебро, пурпур и много скота, а из церквей — колокола, иконы (yconias), прочее убранство, деньги и много добра и все это увезли с собой, вознося хвалу Господу за то, что так неожиданно Он даровал им победу над врагами и позволил без потерь войти в город»[150].
145
Подробнее см.: Кейсслер, 1900. С. 16–17; Стародубец, 1955. С. 210–212; Канале, Степерманис, 1971. С. 23; Штыхов, 1978. С. 59.
148
См. подробнее: Арбузов, 1912. С. 20; ГЛ. С. 498–500, 508–509, 523–524, прим. 84, 113, 157; Канале, Степерманис, 1971. С. 22.
149
С. А. Аннинский пишет об «открытой борьбе ордена против Альберта» при магистре Волквине после 1209 г. (ГЛ. С. 510, прим. 115).