В своих действиях Ярослав Всеволодович с сыном Александром руководствовались интересами Новгорода и Северо-Восточной Руси. Заботу о Полоцке и Смоленске они проявляли прежде всего в потребительских целях. Вероятно, местные жители это чувствовали. Даже установление личного родства с местной династией не могло подкрепить власть и влияние Юрьевичей, которые рушились под мощными ударами нарождающегося могущества Литвы. После непродолжительного перерыва, в 1245 и 1247 гг. литовцы совершают опустошительные набеги на Северо-Восток, а в 1252 и 1258 гг. грабят Смоленск.
Вплоть до середины 40-х гг. XIII в. Александр Ярославич (Невский) еще пытается сохранять видимость своих претензий на власть в Полоцких землях. В Витебск был посажен на княжение его старший сын от брака с полоцкой княжной, но в 1246 г. Александр забрал его из города, после чего фактически сдал область иноземцам. Где-то в промежутке между 1246 и 1252 гг. в Полоцке (и Витебске, «которые одно суть») окончательно утверждается литовская династия[169].
По Ипатьевской летописи известно, что около 1252 г. полоцким князем был представитель жмудской (литовской) фамилии Товтивилл[170]. Его правление, продолжавшееся вплоть до 1264 г., было достаточно спокойным для внутренней жизни полочан. Власть одного из литовских князей обеспечивала безопасность от набегов других литовских князей, а также претензий соседних русских властителей. По иронии судьбы в объятиях своих давних противников, литовцев, Полоцк обрел долгожданные спокойствие, внимание и заботу[171].
На протяжении всей первой половины XIII в. Полоцк неоднократно демонстрировал поразительную внешнеполитическую пассивность. После утверждения в городе минской династии в середине 80-х гг. XIII в. он потерял значительную часть своих прежних территорий. Так, полную независимость от Полоцка обнаруживало Друцкое княжество[172], а с начала XIII в. — подвинские протогосударственные образования (Кукенойс и Герцике), перешедшие под покровительство Рижского епископа. Было растрачено влияние полочан в среде прибалтийских народов, а уже в начале 20-х гг. XIII в. город утратил и собственную династию, будучи захваченным смоленскими князьями. Земли погрузились в междукняжеские усобицы и раздробленность. В 1229 г. под властью Смоленска находились крупнейшие города Полоцк и Витебск, но о более мелких княжеских столах (Минск, Друцк и др.) практически нет известий. Вполне вероятно, что они еще ранее утратили свою независимость и подпали под литовское влияние. Непродолжительный период стабильности под властью смоленских Ростиславичей закончился для Полоцка очередным литовским погромом. В положение дел пытались вмешаться владимиро-суздальские князья, но исправить ситуацию не сумели. Они оттянули на несколько лет утверждение в Полоцке литовской власти, в чем, возможно, даже не были заинтересованы сами полочане.
Подводя итоги, можно сказать, что причиной падения полоцкой власти в Прибалтике является целый ряд факторов, причем ведущим из них была вовсе не пресловутая литовская угроза. Корень зла следует искать во внутренних отношениях полоцкой земли, вступившей в полосу раздробленности. Князь Владимир представлял минскую волость, являвшуюся его домениальным владением. Интересы горожан Минска и Полоцка не могли часто совпадать. Если для первых важнейшими являлись их отношения с Литвой, то вторые особенное внимание уделяли обеспечению свободного водного пути по Даугаве и связям с другими русскими землями. Это, конечно, не противопоставление и не противоречие. Торговые интересы не всегда преобладали, а литовские вторжения не носили всеобщего характера. Эти наблюдения позволяют сделать вывод, что во власти над прибалтийскими народами был заинтересован преимущественно князь лично. Судя по всему, данническими доходами он с горожанами не делился, а кровь проливать за победу православия над латинянами тогда еще никто не думал. Немцы неоднократно показывали, что они стремятся к стабильности в регионе, а это должно было устраивать полочан.
Таким образом, основные причины пассивности Полоцка во время немецкой колонизации Ливонии лежат в сфере внутренних отношений русских княжеств, погрязших в междоусобной вражде и политике изоляционизма. Отдельный город (например, Полоцк) ничего противопоставить мужественным крестоносцам не мог. А поддержки соседей, даже ближайших Минска и Друцка, не было и в помине. Военная слабость сочеталась с простым нежеланием вступать в конфликт с хорошо вооруженным и сильным противником — немецкими завоевателями. Кроме того, княжеская власть в начальный период утверждения иноземного присутствия допустила многочисленные политические ошибки, зарекомендовала себя совершенно неграмотной в международных и межэтнических отношениях, действующей по застарелым поведенческим схемам. Все эти факторы накладывались на действительно серьезную и ставшую судьбоносной угрозу Полоцку со стороны Литвы, зарождающегося государства, которое в итоге поглотит эту область Руси[173].
170
ИЛ, 815–816. Д. Н. Александров и Д. М. Володихин предпочитают датировать утверждение Товтивилла в Полоцке 1248 годом (Александров, Володихин, 1994. С. 24).