Заметно, что в период правления Ярослава новгородцы уделяли большое внимание своим окраинам. Столкновения с немцами в Прибалтике заставило более ответственно подходить к своим зависимым территориям. Новгородцев фактически выбили из Эстонии, что привело к расколу самой земли, обособлению псковской окраины. Беспечное отношение к покоренной еми позволило пустить корни подрывной агитации шведов. Теперь иноземцы метили на водские, ижорские и карельские земли, утрата которых могла привести к морской блокаде Новгорода. Стоит шведам закрепиться на Неве, и горлышко морского пути к Волхову закупорится. Во время Невской битвы 1228 г. ладожане сами продемонстрировали, как они могут запереть выход в Финский залив.
В эти годы хорошо заметна эволюция князя Ярослава Всеволодовича как политика и военачальника. Впервые сев на новгородский стол в 1215 г., он чуть ли не сразу вступил в конфликт с горожанами, а затем пытался добиться своего, задушив их блокадой. Дело закончилось весной 1216 г. Липецкой битвой. Урок был усвоен. Ярослав будет еще не раз пытаться гнуть свою линию в отношениях с новгородским боярством, но чаще это будет более обдуманная методика: не конфронтация, но демонстрация обиды. Во время своего второго новгородского княжения, рассорившись с горожанами во время осады Ревеля в 1223 г., он отказался от стола, но мстить не стал: просто ушел — разбирайтесь с Эстонией как хотите. Лень и пассивность новгородцев в проведении колониальной политики явно не нравились Ярославу, но переубедить он их не мог — обиделся. Вскоре стало очевидно, что Ярослав прав, а иные князья вовсе не такие ретивые воины. Даже Михаила Черниговского обвинили в том, что он обещал в поход идти, но не пошел. В третий раз заняв новгородский стол, Ярослав стал еще более лоялен к новгородцам, которые впоследствии примут его и его династию в качестве сюзеренов на многие годы.
В своей политике по отношению к прибалтийско-финским народам Ярослав выступал настоящим колонизатором. Можно проследить даже признаки системы в его действиях. В 1223 г. он огнем и мечом прошел по Эстонии, а потом попытался основать русское княжение в Юго-Восточной Эстонии с центром в Юрьеве. Правителем там стал князь Вячко, который мог получить эти земли, скорее всего, именно от Ярослава, а не от новгородского веча. После захвата Юрьева в 1224 г. немцы оставили в живых одного пленного русского — «вассала великого короля Суздальского, посланного своим господином вместе с другими русскими в этот замок (magni regis de Susdalia vasallus, missus a domino suo cum aliis Ruthenis ad idem castrum)»[497]. Сюзереном Юрьевского княжества в Эстонии выступал именно Ярослав. Примерно такое же буферное княжество, зависимое лично от него, пытался он создать и в Карелии. Именно поэтому священники поехали к карелам из Переяславля. Карельское княжество Ярослава, вероятно, стало более жизнеспособным, чем эстонское, но ради этого пришлось пожертвовать своими претензиями на власть в Тавастии. Вероятно, вернувшись с Невы в сентябре 1228 г., Ярослав решил не тратить силы на борьбу с чужими руками противника — зависимыми племенами, подстрекаемыми немцами и шведами, — но атаковать конкурентов в самое их сердце — в Ригу.
§ 1.3. Внутренние конфликты на Руси и в Прибалтике на рубеже 20-х — 30-х гг. XIII в.
Пока Ярослава не было на новгородском княжении, далеко зашел процесс обособления Пскова — западной окраины, длительное время находившейся в тени большого волховского брата, но теперь, с приходом немцев, явно встрепенувшегося, осознавшего свою уникальную значимость на русско-ливонском порубежье и вставшего на пусть независимости.