После смещения епископа народный гнев обратился против тысяцкого Вячеслава и других его сподвижников, причисляемых к просуздальской партии — сторонников Ярослава:
«и поидоша съ веца въ оружии на тысячьского Вяцеслава, и розграбиша дворъ его и брата его Богуслава и Андреичевъ, владыция стольника, и Давыдковъ Софиискаго, и Судимировъ; а на Душильця, на Липьньскаго старосту, тамо послаша грабить, а самого хотеша повесити, нъ ускоци къ Ярославу; а жену его Яша, рекуче, яко «ти на зло князя водять»; и бысть мятежь въ городе великъ»[532].
Исследователи не без основания видят в этой волне насилия руку партии противников Ярослава — Внезда Водовика и Бориса Негочевича. Неудовольствие горожан было направлено ими в русло смены власти[533]. Однако авторитет посадника Иванко Дмитриевича был настолько высок, что на него оппоненты пока покуситься не решались. Атаке подвергся прежде всего тысяцкий Вячеслав — глава сотенной организации Новгорода, куда входила и «простая чадь». Восстание городских низов привело к его смещению. Новым тысяцким избрали Бориса Негочевича. Одновременно вече приняло грозное обращение к князю Ярославу, зимовавшему в Переяславле:
«поеди к намъ, забожницье отложи, судье по волости не слати; на всеи воли нашеи и на вьсехъ грамотахъ Ярославлихъ ты нашь князь; или ты сове, а мы собе»[534].
Смещение тысяцкого, представлявшего в суде интересы простых горожан, а также требование ограничить судебные полномочия князя, которому разграбленные недавно бояре давали плохие советы, указывает на формальную причину восстания: несправедливые судебные решения[535]. Все это наслоилось на продовольственные сложности и борьбу политических партий. Грубое требование отказаться от своих судебных функций и, судя по всему, судебных сборов («забожничье»)[536] не могло вызвать у князя благодушной реакции. Его в городе не было — накаленной атмосферы он не чувствовал, кроме того, был обижен новгородцами в конфликте с Псковом. Это понимали в окружении княжичей, Федора и Александра, остававшихся в Новгороде под присмотром Федора Даниловича и тиуна Якима. В феврале 1229 г. они бежали в Переяславль. Возмущенное вече решило искать себе нового князя, и послали за Михаилом Черниговским.
Ярослав в феврале 1229 г. вовсе не собирался отказываться от новгородского стола. Он даже попытался задержать в Смоленске новгородских послов, направлявшихся в Чернигов. Но Михаил проведал о случившемся и «поиде въ борзехъ» на Торжок, а в начале марта 1229 г. прибыл в Новгород. Новый князь удовлетворил все требования новгородцев:
«целова крестъ на всеи воли новгородьстеи и на всехъ грамотахъ Ярославлихъ; и вда свободу смьрдомъ на 5 лет дании не платити, кто сбежалъ на чюжю землю, а симъ повеле, къто сде живеть, како уставили переднии князи, тако платите дань»[537].
Были созданы максимально льготные условия для беглых смердов, ушедших в другие земли — на 5 лет они освобождались от налогов[538]. Михаил пытался консолидировать новгородское общество. Прежде всего, смягчить налоговое бремя у наиболее незащищенных слоев населения. Были предприняты и откровенно популистские ходы: сторонников прежнего князя и тех, кто служил в его окружении — как в Новгороде, так и на Городище, — под угрозой грабежа заставили раскошелится, заплатить налог за сохранение жизни, а полученные средства пустили на строительство нового моста через Волхов:
«А на Ярославлих любовницех поимаша новгородци кунъ много и на городищанах, дворовъ их не грабящее, и даша то на великыи мостъ»[539].
Приход к власти черниговцев заставил покинуть пост и посадника Иванку Дмитриевича, сторонника Ярослава, удивительным образом сохранявшего до сих пор свое положение. Его направили посадничать в Торжок, но там не приняли, и он уехал к Ярославу в Переяславль.
Новым новгородским посадником стал глава группировки противников владимиро-суздальских Юрьевичей Внезд Водовик. Можно сказать, что меры, проведенные Михаилом, заставили заострить раскол новгородского боярства: сторонники Ярослава были осуждены, обобраны, а их лидер эмигрировал; лидеры противников Ярослава — Внезд Водовик и Борис Негочевич — заняли ключевые посты в общине (посадник, тысяцкий) и вошли в ближайшее окружение нового князя. Более того, самого Михаила Ярослав считал узурпатором. В ответ на занятие им новгородского стола Ярослав захватил Волоколамск — новгородскую волость, а когда Михаил предложил решить дело миром — отказал. Переяславцы не стали продолжать войны, но и мира не взяли. Кроме того, в 1229 г. летопись фиксирует некий конфликт между Ярославом и его старшим братом — великим князем Владимирским Юрием[540]. Смута была достаточно острой, раз зафиксирована летописью, хотя до кровопролития не дошло: стороны примирились.
535
В связи с тем, что в требовании к князю содержится отказ от посылки судей «по волости», исследователи считают, что восстание охватило и сельскую округу Новгорода: Тихомиров, 1975. С. 220; Данилова, 1956. С. 88; Подвигина, 1976. С. 146; Фроянов, 1995. С. 459. Однако речь идет, очевидно, о вечевом решении горожан, причастность к которому сельских жителей была не значительной.
536
С. М. Соловьев считал «забожничье» некими «новыми пошлинами» (Соловьев, 1993. Т. 2. С. 626). М. Н. Тихомиров пытался определить значение термина, отсылая к словарю В. И. Даля: «забожить — присвоить неправою божбою, где нет улик; забожиться — начать божиться, стать клясться» (Даль, 1978. Т. 1, С. 553). На основе значения этих слов исследователь сделал предположение: «Не идет ли речь о землях и людях, захваченных князем и его людьми путем односторонней "клятвы" перед судом, что допускалось в ряде случаев судебными обычаями того времени» (Тихомиров, 1975. С. 220). Ярослав предстает здесь в роли пирата-грабителя, обиравшего простой люд. Исследователям, однако, примеры подобных земельных захватов неизвестны. Справедливо критикуя Тихомирова, И. Я. Фроянов развивает необычную догадку Б. А. Рыбакова, что «забожничье» — это «пошлина, выплачиваемая за отправление языческого культа» (Рыбаков, 1987. С. 686; Фроянов, 1995. С. 460–461; Петров, 2003. С. 201). Основу для таких заключений заложил еще Н. М. Карамзин, который считал «забожничье» церковным налогом, взимаемым за исполнение ритуала по католическому образцу (Карамзин, 1991. С. 623, прим. 324). Надо полагать, что «забожничье» — это действительно налог, но не экзотическая «русская джизья», а некий судебный сбор. В новгородской земле лично князю принадлежало не так много сборов. Прежде всего, это были платежи за осуществление княжеского суда, на который новгородцы влиять не могли. Именно в этой сфере горожане и требовали финансовых послаблений — то есть льготного периода — отмены сборов на несколько лет.
538
Никитский, 1873. С. 280; Греков, 1953. С. 219–220; Фроянов, 1995. С. 462–465. Иные оценки мер, проведенных Михаилом: Юшков, 1939. С. 102–103; Подвигина, 1976. С. 60.