«иде князь Ярослав съ новгородци и съ всею областью и с полкы своими на Немьци подъ Гюргевъ»[585].
Несмотря на то что центром заговоров являлось Оденпе, где располагались земли Буксхевденов и, вероятно, еще остались представители «Борисовой чади», вторжение было направлено в сердце враждебной страны — Дерпт (русский Юрьев), столицу епархии, столицу князя Вячко, судя по всему, новгородско-переяславского вассала. Ярослав пришел бить врагов и собирать дань со своей волости:
«и ста князь, не дошедъ града, съ пълкы, и пусти люди своя въ зажитие воевать»[586].
Советские исследователи пытались застенчиво затушевать значение фразы: «въ зажитье воевать». Некоторые никак ее не разъясняли, а другие писали, что «в зажитие» значит «на постой»[587]. В действительности даже словарь В. И. Даля знает слова «зажитье» и «заживъ», «на заживе» — добыча, прибыль, прибавление[588]. И простым «прокормом» — фуражировкой эти действия явно не ограничивались. Е. Л. Назарова справедливо указывала: «Добавление «воевать» соответствует тому, что такие рейды часто сопровождались столкновениями с рыцарями или местными жителями»[589]. Речь идет о грабежах мирного населения — существа и сути средневековой войны. Летописи неизменно фиксируют результаты боевых действий: «села их потрати», «много полониша», «скота бещисла приведоша»[590]. Можно сказать, что собственно бои враждующих армий — это для средневековья редкость, тактическая ошибка, недоразумение. Целью войны было ограбить и опустошить волость противника, набрать больше добра, скота, полона — или перебить («истратить») все это[591]. Точно так же описывает ливонские походы и Генрих Латвийский, и Старшая Рифмованная хроника, и Герман Вартберг, и русская летопись[592].
Брать город — задача непростая, требует усердия и тщательности. Кроме того, штурм — затратная технология, а осада — дорогостоящая. Замки и города брали нечасто и преимущественно «изгоном» — пока ворота не закрыли. Ярослав в 1223 г. уже получил печальный опыт осады образцового немецкого замка — на скале Тоомпеа в Ревеле.
Повторяться он не стал. В 1234 г. Дерпт был уже отстроен. Русские не пошли на его обложение, но специально разбили лагерь чуть в стороне — ниже по реке Эмайыги — ближе к Чудскому озеру. Ярослав выманивал немцев, беспокоил их, жег землю, распустил часть полков «в зажитье». И добился своего.
Из Оденпе отправили заградительный (сторожевой) отряд, опасаясь разорения окрестностей. Из Дерпта тоже некоторое время наблюдали. В какой-то момент решив, что русские достаточно рассеялись по селам и увлечены грабежом, немцы (сторожевой отряд из Оденпе и гарнизон Дерпта) соединились и напали на армию Ярослава.
Князь этого и ждал:
«И поможе Богъ Ярославу с новгородци: и биша их и до реце, и ту паде лучьших Немцовъ неколико»[593].
Русские сумели прижать беспечных ливонцев к реке и нанести им сокрушительное поражение. Погибло несколько видных немецких рыцарей. Остальные, отступая, вышли на замерзшую реку Эмайыги (русск. Омовжа), но внезапно под тяжеловооруженными воинами весенний лед подломился — многие начали тонуть. Тех, кто пытался спастись, добивали новгородцы и переяславцы. Потери немцев были очень значительными, лишь немногим удалось бежать:
«и яко быша на рече на Омовыжи Немьци, и ту обломишася истопе ихъ много, а ини язвьни [были ранены] въбегоша въ Гюргевъ, а друзии въ Медвежю голову»[594].
Ледовое побоище завершилось сокрушительной победой русских. Не все немцы даже успели укрыться за стенами Дерпта. Некоторых гнали вплоть до Оденпе. Затем Ярослав смог спокойно завершить сбор податей с населения, наказав угандийцев за прежние обиды: «много попустошиша земле ихъ и обилие потратиша»[595].
Латинские и немецкие источники не содержат известий о русском вторжении и ледовой битве 1234 г., но упоминают в этот год гибель в пожаре цистерцианского монастыря Фалькенау (нем. Falkenau; Walchenna; эст. Кяркна, Kärkna; Muuge) невдалеке от Дерпта[596]. Основателем этого монастыря был один из братьев Буксхевден — епископ Герман, шурин князя Ярослава Владимировича[597]. Вполне возможно, что монастырь был сожжен русскими войсками. Вскоре Дерптский епископ прислал просить мира:
596
Hildebrand, 1876. S. 28, № 21; Benninghoven, 1965. S. 288; Матузова, Назарова, 2002. C. 305.