«И поклонишася Немьци князю, Ярослав же взя с ними миръ на вьсеи правде своеи; и възвратишася новгородци сдрави вси, а низовьчь [Низовцев = переяславцев] неколико паде»[598].
Одновременно с миром освобожден был и Кюрил Синкинич, что по летописи датируется «великим говением», то есть не позднее конца апреля 1234 г.[599] Ярослав добился всего, чего хотел, — мир был заключен по всей его «правде». Однако никаких подробностей соглашения летопись не дает. Исследователи полагают, что князь добился от немцев возобновления выплат ежегодной дани со своего «Юрьевского княжества» — эстонской земли Уганди[600]. Были восстановлены если не сюзеренные, то даннические права Ярослава, попранные в 1224 г. При Иване Грозном отказ от выплат этой — Юрьевской — дани станет поводом для начала Ливонской войны. Были достигнуты и другие цели.
Судя по летописи, после 1228 г. поход в Ливонию готовился чуть ли не каждый год. Но внутренние причины мешали его осуществить. Ощущая свою безнаказанность, в 1233 г. уже сами немцы начали нападать. Поход на Юрьев прервал серию беззастенчивых вторжений вассалов Дерптского епископа на русские (новгородские и псковские) земли. На несколько лет — мир тогда заключался обычно на 3 года — на западных рубежах Руси установилось затишье.
Была также поставлена жирная точка в попытках оппозиционных новгородских бояр урвать кусок власти в регионе. «Борисова чадь» была разгромлена, Ярослав Владимирович посажен в темницу, покорность Пскова проверена на деле. Участники похода смогли хорошо поживиться на завоеванных землях. Особенно подчеркивал летописец, что новгородцы вернулись без потерь — погибло только несколько переяславцев. Достаток успокоил Новгород, который с 1228 г. мучили внутренние смуты и природные ненастья.
Для Ливонии и Эстонии русский поход на Юрьев также имел немалое значение. В эти годы ситуация там напоминала Гражданскую войну. Конфликт возник сразу после смерти епископа Альберта (ум. 17 января 1229 г.), когда потребовалось выбрать его преемника. Основываясь на том, что Рижская епархия в то время напрямую подчинялась Риму, местный капитул выбрал епископом магдебургского каноника Николая. Однако Бременский архиепископ, также претендовавший на верховенство в Ливонии, назначил другого кандидата — бременского каноника Альберта Зуербеера (Albert Suerbeer). Для разрешения вопроса обратились к папе Григорию IX, который поручил 4 апреля 1230 г. своему легату Отто де Монтферрат (Othon de Montferrat; дьякон San Nicola in Carcere Tulliano; 1227–1244) разобраться в случившемся. Оттон в свою очередь поручил разобраться в случившемся вице-легату Балдуину (Balduin von Alna), цистерцианскому монаху из монастыря Альна (Alna; на р. Самбра — франц. Aulne-sur-Sambre) во Фландрии. В июле 1230 г. Балдуин Альнский прибыл в Ригу. Первое время со стороны казалось, что его миссия носит формальный характер и скоро завершится успехом. Однако впоследствии выяснилось, что проблемы возникли почти сразу, а цели перед собой Балдуин ставил далеко не временные.
Для начала, разобравшись в ситуации, он сделал выбор в пользу местного капитула, о чем и доложил в Рим. Альберт Зуербеер был отправлен на пост архиепископа Армагского в Ирландию, а в Риге утвердился епископ Николай. Балдуин оказался властным чиновником, стремившимся усилить позиции Рима в Прибалтике, а не выстроить нормальные отношения между участниками колонизационного процесса. Новые покоренные земли он пытался подчинять непосредственно себе. Так конфликт возник уже из-за Курляндии. На момент прибытия Балдуина Рига уже заключила договор с северными областями Курляндии. Те обязались принять христианство и платить церковную десятину Рижскому епископу и Ордену[601]. Однако в декабре 1230 г. куршские старейшины вновь прислали послов в Ригу просить помощи в связи с неурожаем и голодом, грозящим их народу. Немцы обещали помочь, но договоры курши подписали теперь с Балдуином. В декабре 1230 и январе 1231 г. было подписано два соглашения, по которым курши обязывались принимать только священников, назначенных вице-легатом, а также признавать церковную власть папы Римского минуя Ригу. Специально оговаривалось, что на покорение региона более не могут претендовать ни шведы, ни датчане[602]. Епископ Николай отказался признавать эти договоры.
600
Соловьев, 1993. Т. 3. С. 127; Казакова, Шаскольский, 1945. С. 48. В. Т. Пашуто считал, что по договору 1234 г. были восстановлены русские права на сбор дани не только с «отдельных земель эстов», но и «в Талаве, Латгалии» (Пашуто, 1956. С. 142; ИЭ, 1961. С. 176). М. Н. Тихомиров считал, что летописец изрядно преувеличивает достигнутый успех (Тихомиров, 1975. С. 326). А. Селарт указывает на ограниченные возможности сторон, переживших недавно голодные годы, а также подчеркивает, что поход был направлен исключительно против Дерптского епископа, соответственно, мир касался только отношений князя Ярослава и епископа Германа (Селарт, 2003. С. 197).
601
LUВ, I. S. 137–138, № 105; Новосельцев, Пашуто, Черепнин, 1972. С. 302–303; Матузова, Назарова, 2002. С. 256.
602
LUB, I. S. 134–137, № 103–104; Новосельцев, Пашуто, Черепнин, 1972. С. 303–306; Матузова, Назарова, 2002. С. 256.