Справедливости ради следует признать, что конфликт между Андреем и Александром все же был — по крайней мере, в глазах Андрея. Из-под Переяславля князь бежал не куда-нибудь, а в земли старшего брата (в Новгород, в Псков) — причем пытался в них вокняжиться, а потом отправился к его давнему врагу Биргеру, лишь недавно отвоевавшему земли тавастов (еми). Андрей мог винить брата в пассивности в период его столкновения с Неврюем — ведь в это время Александр и в самом деле находился у монголов.
В целом следует признать, что наиболее достоверной нам представляется версия событий в изложении А. А. Горского. Нет никакой необходимости «обвинять Александра в недостаточной верности православию или в предательстве своих братьев» — князь Александр Ярославич был и оставался «расчетливым, но не беспринципным политиком»[143].
Скорее всего, в 1252 г. в Орду были приглашены оба брата. Возможно, их поездка была связана с утверждением нового великого хана Менгу (Мунке), которому надо было изъявить покорность. Однако Андрей не поехал. Подобное «хулиганство» нередко сходило с рук князьям в 1240-е гг., но теперь было другое время: Батый не стал терпеть и, вероятно, не стал слушать оправданий Александра. Андрей был жестоко наказан и лишен власти. Александру ничего не оставалось, как сменить брата, — ведь он был Киевским князем и верховным правителем в Русской земле.
§ 3. Поход на Псков архиепископа Альберта, 1253 г
Можно согласиться с теми, кто считает политику Андрея, которую тот пытался реализовать в 1252 г., действительной альтернативой линии на сближение с Ордой, проводником которой стал Александр[144]. Однако история показала, что эта альтернатива была мнимой; ее проведение столкнулось с непреодолимым в то время сопротивлением монголов. Включение в великую континентальную империю предоставляло несравненно больше возможностей, нежели волна кровопролития, которая должна была подвести Русь к попытке положиться на зыбкую основу обещаний помощи из Латинской Европы. В Галиции, погрузившейся в 1250-е гг. в войну с монголами, тактика сближения с Западом привела к потере национально-государственной идентичности и поглощению страны соседями, менее затронутыми войной с кочевниками. С другой стороны, политические мероприятия Александра и трансляция в Орду русских культурно-конфессиональных элементов могли привести к адаптации кочевников, этническому преобразованию их правящего класса. В итоге это и случилось: из числа высших имперских чиновников быстро исчезли монголы; язык деловой переписки почти сразу был заменен на уйгурский; поддержка со стороны покоренных народов была всегда важна монгольским правителям, которые искали и нашли опору в русских князьях Северо-Востока. Старший сын Батыя Сартак, фактически управлявший западным улусом в начале 1250-х гг., по некоторым предположениям, был не только христианином, но и православным. Уже к 1261 г. в столице Золотой Орды Сарае существовала православная епархия[145]. Многое указывало, что после ухода поколения монголов-завоевателей придет время культурной экспансии Руси на Восток, экспансии способной перевести небольшое Владимирское княжество в статус континентальной сверхдержавы.
Стоит отметить, что при всей неоднородности оценок забывают упомянуть, что сражение 24 июля 1252 г. у Переяславля-Залесского было не только первым боестолкновением русских войск с монголами после 1238 г., но и собственно вторым после битвы у Коломны (январь 1238 г.) правильным полевым сражением с монголами[146]. Никогда после Коломны русские не выходили в поле против монголов — ни на юге Руси, ни на западе, ни на северо-востоке. Следует подчеркнуть это, так как разгром 1238 г. часто признается исследователями создателем психологического комплекса чуть ли не у всего русского народа, который с тех пор панически боялся открытого боя с кочевниками.
143
Горский, 1996-б. С. 72. С А. А. Горским согласен Ю. В. Селезнев (Селезнев, 2009. С. 38).
145
ЛЛ, 476. См. подробнее: Григорьев, 1990. С. 57–59; Егоров, 1996. С. 57–58; Егоров, 1997. С. 55; Григорьев, 2004. С. 10–15. Православная епархия в Сарае была ярким результатом политики на замирение, интеграцию и культурную ассимиляцию кочевой Орды (Григорьев, 1990. С. 58; Егоров, 1996. С. 57–58; Егоров, 1997. С. 55). По мнению А. П. Григорьева, хан Берке (1258–1266) — мусульманин — позволил развить православную миссию и создать у себя отдельную епархию, пытаясь через Византию наладить коммуникации с мамлюкским султаном Египта Бейбарсом, его союзником в войне с Хулагу (Григорьев, 1990. С. 59–62; Егоров, 1996. С. 57–58; Егоров, 1997. С. 55). На то, что Сарайский епископ выступал посредником в отношениях между монголами и Константинополем, указывал еще А. Н. Насонов (Насонов, 2002. С. 249–251). В те же годы папа Римский одно за другим отправлял посольства к монголам, пытаясь добиться постоянной связи с ними и склонить к совместной борьбе с мусульманами — безуспешно, в отличие от предприятий митрополита Киевского Кирилла и Владимирского великого князя Александра. О ситуации на Ближнем Востоке в те годы см.: Егоров, 1985. С. 195–196.
146
Первым таким боем была битва на Калке (1223 г.). Мы не учитываем битву на Сити (4 марта 1238 г.), которая представляла собой внезапную атаку тумена Бурундая на русский лагерь — полки даже не успели построиться, фактически это была резня, а не сражение.
См. подробнее: Хрусталев, 2008. С. 122–127.