В каждом послании (и от 19 марта 1255 г., и от 3 августа 1255 г.) папа специально подчеркивал необходимость соблюдения прав Тевтонского ордена на часть добычи при завоевании новых земель:
«Но чтобы при этом не нарушались чужие права и особенно любезных детей магистра и братьев Тевтонского госпиталя св. Марии в Ливонии и Пруссии (magistri et fratrum hospitalis s. Maria Theotonicorum in Livonia et Pruscia)»[208].
Однако Орден все эти годы был занят войной в Курляндии и подавлением восстания на Эзеле (мирный договор от 27 августа 1255 г.)[209]. Он не мог оказать помощи Кивелям[210]. Вероятно, это заставило их обратиться к шведам[211]. Следует заметить, что как для датчан, так и для Риги Швеция являлась конкурентом в покорении Восточной Прибалтики. Шведы не успели к «разделу пирога» в Эстонии, но впоследствии вполне успешно действовали в Финляндии. При Биргере шведская экспансия активно набирала обороты. Ярл выделил для поддержки Кивеля крупный интернациональный отряд из шведов и их финских союзников[212].
Целью Биргера было строительство крепости в районе нарвских порогов — на восточном берегу реки[213]. Этим не только перекрывались важные торговые пути — как морской из Пскова и Дерпта (Тарту), так и сухопутный из Новгорода в Ревель[214]. Кроме того, фактически шведы перекрывали возможный маршрут ливонской экспансии на восток и делали заявку на монополизацию доступа в области води и карелов. Это никак не могло понравиться Рижскому архиепископу, Ордену и Дании. В 1250-х гг. древнее эстонское укрепленное городище начинает превращаться в пограничную крепость, столицу отдельной датской волости — город Нарву[215]. Как пишет Е. Л. Назарова: «Шведы, занявшие восточный берег реки и начавшие строить свою крепость напротив эстонско-немецкой (датской) Нарвы, отрезали ливонцев от территорий, которые те уже считали своими»[216]. Исследовательница считает, что именно отсутствие поддержки у своих единоверцев в Прибалтике заставило шведов быстро ретироваться домой, едва заслышав приближение новгородских войск — при нападении армии Александра шведы могли оказаться между двух огней[217].
Быстрый отход шведов, очевидно, был связан и с известиями о масштабных приготовлениях новгородцев[218]. В этом плане особенно примечательно, что, даже завершив приготовления и подступив к Нарве, русские все же за нее не пошли, но предпочли произвести нападение на Тавастланд (землю еми) в Центральной Финляндии. Причины такого решения исследователи ищут в той роли, которую играл в шведском предприятии глава Виронии Дитрих фон Кивель[219].
Очевидно, что отказ от вторжения в Виронию был связан с некими договоренностями Александра Ярославича и владетелей Северной Эстонии. То есть князь не нарушал мира, заключенного с ними в 1253 г., а следовательно, его сумели убедить, что североэстонские немцы также не нарушали этого мира. Е. Л. Назарова пыталась объяснить это тем, что на восточном берегу Нарвы крепость строили только шведы, а Дитрих Кивель со своими людьми через реку не переправлялся, но копил силы на западном берегу — подготавливая новое вторжение, которое так и не состоялось[220]. Одновременно известно, указывает исследовательница, что со второй половины 1250-х гг. «обустраивается крепость Нарва на западном берегу реки, примерно напротив того места, где шведы собирались построить свой городок»[221]. Вероятно, по мнению Назаровой, Кивелю было выгоднее содействовать укреплению датской пограничной крепости, нежели организовывать собственное предприятие на Востоке.
211
Стоит заметить, что Дитрих фон Кивель характеризуется исследователями как очень агрессивный феодал, который не гнушался грабежа и захвата чужой собственности — именно так он сумел приобрести многие свои земли.
См.: Johansen, 1933. S. 237; Шаскольский, 1978. С. 210.
В Датской поземельной книге (ок. 1241 г.) в двух местах специально отмечено, что участки заняты Дитрихом фон Кивелем незаконно (
См.: ELB, 1856. S. 7–8, № 1; LUB, I. № 535 (53, a–b). Нигде более таких ситуаций в Датской поземельной книге не зафиксировано. Агрессивный характер земельных захватов Дитриха фон Кивеля выдается в этом особенно рельефно.
212
И. П. Шаскольский считает, что упоминание еми в составе шведской армии — ошибка. Исследователь считал, что покоренные только в 1249 г. и восставшие уже в 1256 г. тавасты не могли быть военной опорой интервенции (Шаскольский, 1978. С. 211, прим. 44). Иначе см.: Матузова, Назарова, 2002. С. 331, прим. 1.
213
Гадзяцкий, 1940. С. 107; Шаскольский, 1978. С. 214; Selart, 2001. P. 167; Назарова, 2002. С. 34.
214
Шаскольский, 1978. С. 211. Про значение морского пути из Чудского озера по Нарве см.: Сорокин, 1999.
215
ELB, 1856. S. 7, № 1; LUB, I. № 535 (52, b); LUB, III. S. 75–76, № 403, а (4 июня 1287 г.). И. П. Шаскольский считал, что до конца XIII в. Нарва еще не существовала — город возник только на рубеже XIII–XIV в. (Шаскольский, 1978. С. 229). Сейчас исследователи более гибко подходят к статусу поселения на месте будущей Нарвы — эстонское городище здесь фиксируется с X в., а город возник только в первой половине XIV в. (Назарова, 2002. С. 35; HE, 2002. P. 63). Городское право Нарва получила в 1345 г. Ср.: Ligers, 1948. S. 283.
219
В новгородской летописи участником нападения в 1256 г. назван «Дидманъ» — его тождество с Дитрихом (Теодорихом) фон Кивель обычно не вызывает сомнений у исследователей (Goetze, 1854. S. 145–157; Aminoff, 1943. S. 73; Шаскольский, 1978. С. 209, прим. 38; Selart, 2001. P. 168; Матузова, Назарова, 2002. С. 331, прим. 3). Однако Дидман (Титман, Тидеман) и Тидерик (Дидрих, Дитрих) — это разные формы латинского имени Теодорих. Е. Л. Назарова считает, что первоначально в летописи значился «Тидерик», которого заменили на «Дидмана» под влиянием летописного известия 1294 г., где говорится про «Титмановича» (Назарова, 2002. С. 35; Матузова, Назарова, 2002. С. 332).