«Избави Богъ от лютаго томленья бесурменьскаго люди Ростовьския земля, вложи ярость въ сердца крестьяномъ, не терпящее насилья поганыхъ, изволиша вечь и выгнаша из городовъ: из Ростова, изъ Владимеря, ис Суждаля, изъ Ярославля»[311].
Волнения прокатились по крупнейшим городам региона[312]. Некоторые поздние источники (Устюжская летопись XVI в.) указывают на причастность к организации волнений великого князя:
«И прииде на Устюг грамота от великого князя Александра Ярославича, что тотар побивати»[313].
Среди исследователей по этому поводу единого мнения не сложилось[314].
Думается, следует обратить внимание на указание летописи о том, что восстанию предшествовало вечевое собрание, на котором и было принято решение об изгнании монгольских сборщиков. Даже если князья не принимали участия в организации — они, должно быть, не препятствовали действиям толпы.
Все эти события укладываются в период весны 1262 г., так как в летописи за ними следует известие о смерти ростовского епископа Кирилла 21 мая и о поставлении на его место Игнатия 19 сентября[315]. Однако в этом году Александр Ярославич в Орду не поехал. Он отправился туда, как мы отметили выше, только через год — в начале 1263 г. Это указывает на то, что либо острого конфликта с монголами не состоялось, либо он был снивелирован великим князем. Возможно, изменилась система сбора монгольских даней: например, сборщиками стали выступать княжеские чиновники.
Примечательно, что Житие указывает, что причиной последней поездки Александра в Орду было вовсе не восстание или ущерб монгольской власти, а стремление избавить страну от дани «кровью» — набора русских войск для монгольской армии, ведущей военные действия на Ближнем Востоке:
«Бе же тогда нужда велика от иноплеменникъ, и гоняхут христианъ, велящее с собою воиньствовати. Князь же великыи Александръ поиде к цареви, дабы отмолити людии от беды тоя»[316].
Действительно, в начале 1260-х гг. в монгольской империи разгорелась гражданская война, которая привела золотоордынского хана Берке к вражде с иранским Хулагу. Во второй половине 1262 г. армия Хулагу пересекла р. Куру и вторглась в кавказские владения Берке. В Орде начался сбор войск для ответного удара[317]. Об этом сообщал египетский автор XIII в. Ибнвасыль:
«Когда Берке услышал, что войско Хулавуна уже вторглось в страну, он сделал воззвание к войску своему, чтобы садился на коня всякий, кому 10 лет (и более) от роду»[318].
Вполне можно допустить, что мобилизация коснулась и Руси. Эту версию, изложенную в ЖАН, принимает большинство исследователей[319]. Хотя встречаются и те, кто продолжают настаивать, что поездка в Орду была связана со стремлением упредить последствия восстания 1262 года на Северо-Востоке Руси[320]. Полагаем, что не стоит исключать обе возможности. Но последствия восстания 1262 г., вероятно, носили фискально-административный характер и никаких карательных акций не предполагали.
С другой стороны, мы располагаем известием Софийской 1-й летописи, которая развивает показания ЖАН:
«А полкомъ посланымъ бывшимъ попленити крестьяны, и бе же тогда велика нужа и от поганых, и гоняхуть люди, веляхуть со совою воиньствовати»[321].
Сообщается, что на Русь был отправлен специальный «полк» для сбора войск. И это относится именно к периоду осень-зима 1262 г. В этом случае поездка Александра в Орду была действительно необходима. А отправка войск на западную границу — более чем своевременной.
Как следует из изложения Жития, указание по организации похода под Юрьев Александр дал еще до отправки на Волгу[322]. С одной стороны, князь демонстрировал монголам свои проблемы на западных границах и невозможность выделить силы для войны в Иране. С другой, исполнял союзные обязательства с Литвой. Не стоит забывать также, что военные предприятия отвлекали население от внутренних неурядиц. Лишь недавно Суздальские земли сотрясало антиордынское восстание — накопившуюся энергию было удобно выплеснуть в Прибалтике.
В это время Орден вел ожесточенную борьбу в Курляндии и Пруссии. Серьезных сил для противостояния русским в Эстонии не было. Момент был выбрал очень удачно.
Примечательна также цель похода: ею не стал какой-либо орденский замок, как у литовцев. Сопоставимым по значению с Венденом (Цесисом) в Эстонии был Вильянди — орденская столица земли. Однако русские рати отправились не туда, а к Дерпту (Тарту, Юрьеву), который не имел орденских укреплений[323]. К 1262 г. — это крупный торговый центр со смешанным населением, среди которого были и русские[324]. Дерпт выступал важным посредником в торговых операциях как Пскова, так и Новгорода. Городские и епархиальные власти давно не вели и, судя по всему, не планировали наступательных акций на Востоке. Длительное время кафедра местного епископа вообще была вакантной. Формальным главой епархии являлся Рижский архиепископ Альберт Зуербеер, в диоцез которого входил Дерпт. Но и этот иерарх после поражения в 1253 г. не готовил анрирусских предприятий.
312
Подробнее см.: Насонов, 2002. С. 255–260; Кривошеев, 2003. С. 205–224; Кривошеев, 2004. С. 175–190.
314
Доверяют сведениям о причастности Александра к организации восстания: Насонов, 2002. С. 258; Кирпичников, 1996-б. С. 117–118; Кучкин, 1996. С. 23; Кривошеев, 2003. С. 213; Кривошеев, 2004. С. 181–182. Сомневаются в причастности Александра: Будовниц, 1960. С. 354; Черепнин, 1977. С. 194; Феннел, 1989. С. 161; Лурье, 1997. С. 118, 124; Каргалов, 1998. С. 30. Особое положение занимает В. Л. Егоров. Он считает, что князья руководили восстанием, но не организовывали его, то есть оно было стихийным (Егоров, 1996. С. 58–59; Егоров, 1997. С. 55).
317
Насонов, 2002. С. 255; Бегунов, 1965. С. 177; Егоров, 1990. С. 47–48; Кучкин, 1996. С. 23; Егоров, 1996. С. 59.
319
Насонов, 2002. С. 258; Егоров, 1996. С. 59; Егоров, 1997. С. 55–56; Кирпичников, 1996-б. С. 118; Кирпичников, 1996. С. 30; Кривошеев, 2004. С. 182; Кучкин, 1996. С. 23.