В тяжелом положении оказались и русские священнослужители. Монгольский погром и раскол страны, разрыв торговых и дипломатических коммуникаций, административный хаос: на юге и в Галиции эти явления сохранялись вплоть до 1243 г. Источники фиксируют и факты канонических злоупотреблений: епископ Угорский Иоасаф (Асаф) пытался узурпировать митрополичий стол, за что был лишен сана, а столица его епархии перенесена в Холм[30]. Инициатива Иоасафа предельно возмутила Даниила Романовича, озабоченного вопросом налаживания власти в княжестве. В связи с тем, что из Никеи кандидаты не прибывали, галицкий правитель решил сам выбрать нового митрополита. Судя по всему, выбор пал на печатника Кирилла, отличившегося при наведении порядка в Днестровском Понизье.
После ухода монголов в начале 1241 г. Даниил вернулся в разоренную страну, где правил хаос. Случайные бояре-узурпаторы захватили целые области и «вокняжились». С наиболее очевидными смутьянами князь расправился сразу, а затем приступил к сбору иных жалоб и подготовке серии судебных разбирательств по фактам беззакония в период монгольского вторжения. Во все концы были направлены специальные чиновники, призванные описать злоупотребления бояр за время их вольницы: «исписати грабительства нечестивыхъ бояръ, утешити землю»[31]. Вероятно, готовилось публичное судебное разбирательство, для которого собирали материал. Похожая акция проводилась в Англии в 1275 г., когда вступивший на трон Эдуард I разослал чиновников по стране для описи баронских злоупотреблений, случившихся в период гражданской войны, — возникли так называемые «Изыскания старьевщика» (Ragman quest), на основе которых специально созванный парламент выносил приговоры виновным.
Одним из таких чиновников Даниила был печатник Кирилл, оказавшийся весной 1242 г. в Бакоте, где успешно противостоял попытке черниговского княжича Ростислава Михайловича захватить город[32]. Летописец подробно фиксирует диалог Кирилла и Ростислава, что, скорее всего, указывает на причастность одного из этих лиц к составлению текста[33]. Прямых указаний на это в источниках нет, но многие исследователи считают гипотезу о тождестве этого Кирилла и позднейшего киевского митрополита «имеющей достаточно веские основания»[34]. Н. Ф. Котляр называл Кирилла «ближайшим к Даниилу человеком в его окружении, «печатником», т. е. хранителем княжеской печати, канцлером»[35]. При такой характеристике будет не странно, что князь выбрал на пост митрополита этого кандидата, надежного подданного и умелого переговорщика. В летописи новый митрополит впервые упомянут под 1243 г., когда в период налета на Галицию монгольских ханов Манамана и Балая Даниил укрылся в Холме, «поима с собою Курила митрополита»[36]. Тогда же, вероятно, произошло и разрешение конфликта с угровским епископом Иоасафом, смещенным с кафедры, перенесенной в Холм.
Но на поставление в Никею Кирилл смог отправиться только в 1246 г., когда был избран новый патриарх и на западной границе воцарилось определенное спокойствие. В 1245–1246 гг. князь Даниил ездил к Батыю. Вероятно, Кирилл отбыл уже после его возвращения: «Курилъ бо митрополитъ идяше посланъ Даниломъ и Василкомъ на поставление митрополье Рускои»[37]. По пути в Никею, Кирилл посетил Венгрию, где сумел успешно провести переговоры о мирном соглашении между королем Белой и Галицко-Волынским дуумвиратом — еще один пример его способностей переговорщика и дипломата — как при Бакоте. Вернуться на Русь и вступить в митрополичьи права Кирилл смог только в 1247 г. И только зимой 1249/50 г. он отправился с визитом во Владимир Залесский.
Все предшествующие годы (1242–1247) Кирилл являлся только «избранным митрополитом» (metropolites electus), что не позволяло ему реально влиять на положение дел во всей Русской Церкви. Сложно определить и его отношения с владимиро-суздальскими князьями на начальном этапе своего служения. Фактически можно сказать, что на Северо-Востоке Руси во владениях Ярослава Всеволодовича верховным иерархом являлся Ростовский епископ: мы даже не знаем, кто заместил погибшего в 1238 г. во время монгольского штурма Владимирского епископа Митрофана — был ли вообще после 1238 г. епископ в столице края, Владимире Залесском? Церковная иерархическая цепочка была нарушена на нескольких уровнях. Почти десятилетие после монгольского вторжения церковное управление во Владимиро-Суздальской земле было обескровлено. Страна фактически находилась в изоляции от своих православных единоверцев. Именно в эти годы мы наблюдаем активизацию усилий Рима по привлечению русских правителей под свою духовную власть.
30
В новый город Холм Даниил Романович поставил епископом Иоанна «от клироса великое церкви святои Богородици Володимерьскои; бе бо преже того пискупъ Асафъ Вугровьскыи, иже скочи на столъ митрофоличь и за то сверженъ бысть стола своего и переведена бысть пискуплья во Холмъ» (ИЛ, 740). Г. Подскальски считал, что попытка узурпации митрополичьего стола Иоасафом относится к 1220–1224 гг., когда киевская кафедра также пустовала (Подскальски, 1996. С. 464–465). Однако в те годы еще не существовало города Холма, основанного Даниилом Галицким в 1236 или 1237 г. (ИЛ, 775; Котляр, 2005. С. 238). Подскальски пытался обойти эту проблему путем предположения, что Иоасаф сначала был отставлен от службы, а потом — после основания Холма — стал первым его епископом. Надо полагать, такие сложности совершенно ни к чему. Вполне можно согласиться с мнением Я. Н. Щапова, утверждавшего, что попытка узурпации митрополичьего стола Иоасафом произошла в начале 1240-х гг. после исчезновения киевского митрополита Иосифа (Щапов, 1989. С. 53–54, 213). В те годы череда узурпаций охватила всю землю — бояре захватывали города и земли, «вокняживались» (как Григорий Васильевич в Перемышле, а Доброслав в Днестровском Понизье: ИЛ, 789; Котляр, 2005. С. 110–111, 258–259), те же процессы наблюдались и в среде церковных иерархов.
32
См. подробнее: Хрусталев, 2008. С. 223–224. М. С. Грушевский, а за ним Н. Ф. Котляр датируют события у Бакоты осенью 1241 г. (Грушевський, 1901. С. 30; Котляр, 2005. С. 261).
33
Исследователи сходятся во мнении, что Галицко-Волынская летопись (заключительная часть Ипатьевской летописи) представляет собой летописец Даниила Галицкого, составленный в середине 40-х гг. XIII в. и призванный прославить героическую борьбу князя за отчину. Летопись составлялась близким к Даниилу человеком, зафиксировавшим многие подробности жизни правителя. Этим человеком, по предположению В. Т. Пашуто, можно считать митрополита Кирилла, который продолжил в 1246 г. Начальную Галицкую летопись, оборвавшуюся на 1211 г. (Пашуто, 1950. С. 68–92). Исследователи готовы с этим согласиться, а летопись 1240-х гг. называют Сводом митрополита Кирилла.
См. об этом: Черепнин, 1941. С. 245–251; Лихачев, 1947. С. 263–267; Лихачев, 1947-б. С. 49–55; СКК. С. 226, 240; Ужанков, 1992; Майоров, 2001. С. 372–373. Надо полагать, речь печатника Кирилла у Бакоты мог записать только он сам.
37
ИЛ, 809; Котляр, 2005. С. 119. Датировка: Грушевський, 1901. С. 33; Котляр, 2005. С. 261.