Байдара идет легко и быстро, подчиняясь каждому удару весел. Одно удовольствие плыть на этом легком и послушном суденышке. Тихая погода, вид обманчиво близкого склона мыса Дежнева заставляет забыть предупреждение старого Каама.
Через полчаса мы сделали гидрологическую станцию и снова пошли вперед. Следующую станцию надо было сделать в самом проливе. Чуть плещет, волна о кожаное днище байдары, легкий ветерок временами разбрасывает шелестящую рябь. Мыс Дежнева изменяет очертания, словно Поворачивает к нам свою восточную оконечность. На глубине ста метров мы начали очередную станцию. С маленькой лебедочки, установленной на корме, в прозрачную синь воды потянулась на тросе серия батометров. Во время необходимой для выдержки приборов паузы вытираем руки и удовлетворенно закуриваем. И тут обращаем внимание, что все неуловимо изменилось вокруг. Исчезли голубые тона отраженного в воде неба, шелестящая морская рябь уже не разбрасывается порывами ветра, а слилась в сплошной, все усиливающийся плеск. Порывы ветра упругими ударами бьют по байдаре и срывают водяную пыль с гребешков мелких волн.
Море потемнело, и с каждым мгновением растущие волны уже не шелестят, а с шумом проносятся мимо нас, увенчанные срываемыми ветром султанами белой пены.
Работать больше нельзя. Дрейф байдары так велик, что трос, на котором спущена серия приборов, почти горизонтально тянется по поверхности воды. Пока мы убираем лебедку и укладываем наше оборудованы очертания мыса значительно изменились. Он как бы осел в воду. Зато на востоке появились из-за горизонта причудливые вершины острова Диомида.
Со всей очевидностью мы поняли, что сильным береговым ветром нас относит в море.
Домой мы гребли шесть часов. Шла борьба за каждый метр, за каждую вершину и впадину волн. Временами нам казалось, что силы оставляют нас, а легкие чукотские весла неимоверно тяжелеют. Из-за водяной пыли мы не видели берегов, а старались только держаться против ветра. Байдарка прыгала по волнам, гулко ударяясь о них своим кожаным днищем. Мы были беспомощны в этой неравной борьбе. Особенно мне запомнилось мокрое обострившееся лицо моего друга. В это время и он смотрел на меня. Я так и не узнал, что он в это время думал и чувствовал, но его взгляд, его темные глаза, всегда немного лукавые и с смешинкой, в этот момент были подернуты какой-то почти предсмертной мутностью.
Ветер стих почти так же неожиданно, как и начался, Сначала в его сплошном реве появились короткие паузы, затем эти паузы перешли в периоды затишья, и вдруг все стихло. Волны некоторое время еще продолжали свою толчею, но вскоре и они погасли. Медленно, усталыми движениями, как после тяжелой изнурительной болезни, мы подгребали к берегу. У самой воды стоял Каам и внимательно следил за нами. Когда байдара с шорохом ткнулась в прибрежный песок, а мы, уронив весла, застыли в долгожданном покое, Каам произнес только одно слово, «иетти»[3], поправил на лбу зеленый защитный козырек и устало пошел по берегу к своей яранге.
В этот день мы узнали, что погода на местах подчас может быть более суровой и неожиданной, чем она прогнозируется на основании общих научных данных.
Через несколько дней Каам рассказал, что темноопаловая полоска моря на горизонте, полет и крики чаек говорили ему о том, что в пролив падает с гор злой ветер, страшный своей упругой силой и создающий в проливе не плавный бег волн, а их бешеную пляску… Он вспомнил несколько случаев, когда этим ветром бывали потоплены или угнаны далеко в море лодки, управляемые более искусными и опытными людьми, чем мы. Летом на самой вершине мыса появляется как бы застывшее облачко. Оно предвещает сильный ветер в проливе. Если зимой среди скал пологой спины мыса появятся снежные, пыльные струйки, как клубы пара, возникающие на границе синевы неба и белоснежной поверхности горы, — охотникам не следует выходить на припай. Будет пурга, и припай, оторвав от берега, может унести в открытое море.
Не оставалось сомнений, что, работая в Арктике в изучая ее природу, необходимо также внимательно и настойчиво познать в самых сокровенных мелочах различные ее проявления.
Быстро промелькнуло короткое лето. Осень принесла. штормы, и бывали дни, когда выбрасываемые накатом волн льдины гулко били в стены наших легких домиков. Чукчи утешали, что годы, когда через косу в лагуну прорывается море, бывают сравнительно редко.