Бегло осмотрев ярангу и перекинувшись несколькими словами с миловидной молодой чукчанкой, мы вышли на улицу, где в это время происходили интересные события.
Между ярангами и берегом моря сгрудилось стадо оленей. Чукчи готовились к осенней выбраковке и убою. Красивые, стройные животные точно в предчувствии беды жались друг к другу, воздух оглашался тревожным, низким ревом. Вожак, рослый, белый бык с широко раскинутыми ветвистыми рогами, красиво изогнув шею, топтался перед стадом и временами, закинув на спину свою голову, легкой пружинистой рысью обегал вокруг. Все население яранг от ребятишек до сгорбленных стариков вышло на улицу и, окружив стадо, не давало оленям разбегаться. Двое, один молодой, лет 25, второй— пожилой чукча, с собранными кольцами арканов мягкой охотничьей поступью медленно обходят стадо, выискивая нужных им животных. Олени сторонятся их, теснятся и крайние стараются втиснуться в самую, середину.
Вот жертва намечена. Охотники с разных сторон подбираются к ней, перебирая в руках ременные кольца арканов. Вдруг, словно по уговору, с двух сторон слышится свист брошенных лассо, и стадо, стремительно метнувшись в сторону, оставляет на земле бешено бьющееся животное. Молодой неблюй (годовалый олень), храпя и весь дрожа, мечется в петлях-крепких ремней. Чукчи ждут, когда зверь несколько успокоится, и, не спеша перебирая в руках конец ремня, подходят к нему. Неблюй вскочил на ноги и, упершись в землю всеми четырьмя копытами, наклонив почти до земли голову, тянет аркан к себе. Это наиболее подходящий момент для удара. В руке молодого чукчи сверкнуло лезвие ножа, короткий удар под левую лопатку, и через мгновение по телу оленя как электрический ток пробегает первая судорога смертельной дрожи. Ослабевает пружинистое напряжение в стройных ногах. Зверь сразу падает на оба колена, царственная голова с широко открытыми опаловыми глазами никнет к земле, и тело с коротким вздохом валится набок.
С тазом в руках, характерной, развалистой походкой к туше подбегает чукчанка и рукой сгоняет с пушистого меха кровь. Свежевать тушу и разделывать ее — женская работа.
Вечереет… Над бухтой появляются полосы тумана—' стекающего с гор холодного воздуха. Резче выделяются на вершинах острые кекуры (скалы в виде столбов), звонче и громче раздаются над водой крики чаек. Нам лора на катер и домой на корабль. Он вырисовывается у противоположного берега бухты своими красивыми обводами корпуса.
Прощаемся с хозяевами Раутана и остатками папирос в своих портсигарах. Закуривают решительно все.
Сталкиваем свое суденышко, усаживаемся, и оно, послушное мерным ударам весел, выносит нас на подернутую ледком гладь бухты.
С катера, нарушая птичий говор, слышатся гудки, призывающие нас. Товарищам наскучило наше отсутствие, им, видимо, хочется продолжать охоту.
Гребем молча: очарование спускающегося полярного вечера, свежесть и прозрачность хрустального воздуха — вся прелесть арктической природы окружает нас.
ВОКРУГ МЫСА ДЕЖНЕВА
(К трехсотлетию плавания Семена Дежнева из Северного Ледовитого океана в Тихий)
«А в Русскую сторону Носа признака вышла речька, становьте тут у Чукочь делано, что башни из кости китовой…» Так Семен Дежнев описывал в своих челобитных признаки, характеризующие местность вблизи «мыса Необходимого»[4] или «Большого Каменного Носа», впоследствии Названного его именем.