В продолжение нескольких секунд Жанна стояла, как оглушенная. Затем она опустила голову и медленно повернулась. Румянец сбежал с ее лица. Ее очаровательный ротик сжался, и Филиппу показалось, что из груди ее вырвался сдержанный, мучительный стон.
Тогда, не отдавая себе отчета в том, что делает, Филипп издал нечленораздельный крик, растолкал толпу и выскочил на свободную часть пристани. Жанна увидела его, но немедленно подалась назад и потерялась среди тесно обступивших ее людей. Он хотел броситься за ней вдогонку, но в эту минуту Айлин увидела его и радушно протянула ему руку. Позади нее по-прежнему стояли Брокау и фактор.
— Филипп! — крикнула девушка.
Он схватил ее руку и, ни слова не говоря, пожал ее. Крепкое пожатие его пальцев и яркую краску на лице мисс Айлин объяснила естественным волнением, вызванным приездом столь дорогих гостей. Филипп обменялся рукопожатием с Брокау, ни на минуту не переставая искать глазами Пьера и Жанну. Но те исчезли, и по мере того, как он убеждался, что эти загадочные люди снова пропали для него, ему становилось все противнее от прикосновения руки мисс Брокау к его рукаву.
ГЛАВА VIII
Филипп не видел тех сотен горящих любопытством глаз, которые следили за высокой красивой девушкой, выступавшей рядом с ним. Он знал, вернее, чувствовал, что мисс Брокау говорит и смеется и что он, в свою очередь, покачивает иногда годовой и что-то отвечает, но в то же время всеми своими помыслами стремился к тому, чтобы найти какой-нибудь предлог, сбежать от Айлин Брокау и броситься вдогонку за Пьером и Жанной. Факты, заключающиеся в том, что Грегсон так стремительно оставил его, что Айлин приехала вместе с отцом, и что ее приезд, вместо того, чтобы рассеять создавшиеся недоразумения, еще усилил их, сразу куда-то провалились в его сознании и уступили место желанию захватить Жанну и Пьера до того, как они снова исчезнут из Черчилла.
Мисс Брокау против собственной воли дала ему тот предлог, который он так мучительно искал.
— Не могу сказать, Филипп, чтобы вы выглядели очень довольным! — заявила она так тихо, что, кроме него, никто из окружающих не мог услышать ее. — Я хочу надеяться, что… мой приезд, быть может, сделает вас… более счастливым!
Филипп с большим волнением прислушался к вопросительным ноткам в ее голосе.
— Я так боялся, что вы заметите это! — быстро ответил он. — И еще я боялся, что вы обидитесь… Я не успел выехать вам навстречу в баркасе. По некоторым обстоятельствам мне пришлось скрываться на пристани в толпе. Дело в том, что я следил за одним чрезвычайно важным для нас человеком. Я уже давно ищу его и заметил как раз в тот момент, как вы высадились на берег. Вот чем все и объясняется! Вот почему… у меня такой глупый вид.
Он деланно усмехнулся.
— Если вы будете так любезны и разрешите мне на несколько минут удалиться, то все устроится самым благополучным образом! Не придумаете ли вы какого-нибудь предлога для остальных? Я не хотел бы, чтобы это бросалось в глаза и послужило предметом разговора. Я вернусь к вам через несколько минут, и у вас уже не будет основания жаловаться на мой невеселый вид! Обещаю вам!
Мисс Брокау немедленно освободила его руку.
— Конечно, конечно! — воскликнула она. — Я понимаю ваше состояние! Поторопитесь, вы можете потерять его из виду. Это было бы очень нежелательно. Правду сказать, я предпочла бы пойти вместе с вами, но…
Филипп повернулся к фактору и Брокау, которые шли совсем близко позади него.
— Я вынужден расстаться с вами, — сказал он. — Я уже извинился перед мисс Брокау и обещал ей вернуться через самое непродолжительное время. У меня чрезвычайно спешное дело!
Не дожидаясь ответа и не теряя ни одной минуты, он поспешил к берегу. Как и следовало ожидать, след Жанны и Пьера давным-давно простыл. Филипп понял, что их следует искать только в одном направлении, близ той скалы, где он уже встретился с ними однажды. Очутившись в лесу, он так ускорил шаги, что почти бежал. Он было достиг уже подножья огромной скалистой гряды, которая высоко подымалась над водой, как вдруг заметил какую-то фигуру, которая при более тщательном рассмотрении оказалась мальчиком-индейцем. Филипп решительно двинулся в его сторону, желая навести некоторые справки. Если Жанна и Пьер прошли здесь, то мальчик не мог не заметить их.
Но еще до того, как он заговорил, мальчишка подбежал к нему и протянул то, что держал в руке. Вопрос, готовый сорваться с уст молодого человека, немедленно превратился в восклицание, когда он узнал платок, который он сам несколько дней назад нашел на скале, а затем туда же положил вместе с письмом. Если это был не тот самый платок, то, во всяком случае, очень походил на него. Он был связан узлом, и Филипп немедленно нащупал в нем сложенную бумагу. Он с такой стремительностью начал развязывать узел, что чуть-чуть не порвал платок, а вместе с ним и письмо.
Оно содержало только три строчки, написанные чрезвычайно тонким, старомодным шрифтом, но их было вполне достаточно для удовлетворения внутренней жажды Уайтмора. Он с дико бьющимся сердцем прочел их:
«Не угодно ли господину пожаловать
сегодня на место первой встречи
между девятью и десятью часами вечера?»
Не было никакой подписи, но Филипп не сомневался, что писала Жанна. Он определил это по микроскопически-крохотным буквам, столь же нежным и тонким, как и кружевной платок, из которого только что было извлечено письмо. Были еще другие признаки чисто психологического свойства и столь характерные для этой загадочной девушки, принадлежавшей к столь же загадочному народу.
Он прочел эти строки раз пять-шесть подряд и повернулся к мальчишке, который было скрылся за скалой.
— Эй, ты, послушай! — крикнул он по-английски — Поди-ка сюда! Вернись!
Но мальчишка только оскалил белоснежные зубы, метнул ослепительную улыбку и понесся дальше. Взор его, оторвавшийся от Филиппа, вознесся к самой вершине скалы. Уайтмор уловил этот взгляд, моментально понял его значение и догадался, что Жанна и Пьер заметили его приближение и для того, чтобы предупредить нежелательный визит, послали вниз мальчика с письмом.
Не лишено вероятия было и то, что они и в настоящее время следили за ним, и это предположение наполнило молодого человека такой бурной радостью, что он снял шапку и долго размахивал ею в воздухе в знак того, что охотно принимает столь странные условия свидания.
Он, конечно, не вполне понимал положения вещей. По его мнению, было гораздо проще встретиться немедленно, через две-три минуты и тут же на месте поговорить. Какой смысл откладывать свидание до позднего вечера? Но основная суть тайны, в которую он с каждым днем уходил все глубже и глубже, придавала этой детали столь незначительный характер, что он решил целиком принять условия, и поэтому тотчас же повернул в сторону Черчилла.
В первую минуту он хотел было вернуться к Айлин и ее отцу, но по дороге изменил намерение. Он нашел, что в данную минуту всего важнее повидаться с Грегсоном. Несомненно, художник ждал его, и поэтому он решительно направился к своей хижине, причем все время шел лесом; таким образом, никто не мог его заметить.
Грегсон ходил взад и вперед по комнате, когда Филипп вошел туда. Шаги его были быстры и нервны. Он глубоко засунул руки в карманы брюк. По всему полу были разбросаны недокуренные папиросы. При виде приятеля он перестал ходить по комнате, устремил свой пристальный взор на Филиппа и несколько мгновений не говорил ни слова.
Наконец, он прервал томительное молчание:
— Ну-с, молодой человек, что вы имеете сообщить мне? — спросил он.
— Ровно ничего! — ответил Уайтмор. — Пока я еще ровно ничего не узнал. Ради создателя, если у тебя имеются какие-нибудь интересные новости, сообщи мне их немедленно!