Сотни мыслей роились в моей голове, и я теребила браслет на руке всё сильнее.
— Господи! Сними немедленно это! Ты из ума выжила? — мать так взбеленилась, что я подпрыгнула на сидении, и чуть не оторвала себе клок волос на затылке, сев на фату.
— Если это попадет в журналы, нас засмеют, Мариш! — она потянулась к моему запястью, а я одернула руку и процедила:
— Не трогай! Никогда не прикасайтесь к этому, мама! И ко мне тоже!
— Ч-что? — мне было жаль говорить ей подобное, но моя боль была настолько сильной, что я не нашла другого выхода ей.
— Мама… Просто оставь меня в покое, — прошептала и почувствовала, как слезы застилают мне глаза.
— Мария… — мать на миг застыла, а потом отвернулась и приложила руку к кончику носа, пытаясь остановить и свои слезы.
Возможно, когда-то мы снова станем близки. Но не сейчас… В этот момент между нами образовалась пропасть. Я не смогу стать прежней, а ей слишком трудно изменить себя.
Высокие своды храма встретили нас осенними лучами солнца. Толпы журналистов следили за тем, как из машин выходит весь бомонд. Они то и дело пытались прорваться на территорию храма, но плотный кордон охраны, не пропускал никого постороннего.
Зато пропустил нашу машину, и как только я ступила на каменную кладку у костёла, поняла, что вот здесь мы с Шином расстанемся навсегда, и все что мне останется на память о нём — проклятый браслет на моем запястье.
Красная нить упала у моих ног, а я нахмурилась и подняла её, начав оборачиваться. Вся территория сада вокруг костела была обвешана красными нитями так, словно их кто-то здесь разбросал намеренно. Все клумбы и цветы в них, выглядели привязанными и прошитыми алыми линиями.
— Какого хрена здесь твориться? — шикнула Ленка и пихнула мать в плечо, указывая на клумбы и себе под ноги.
"— Что такое "красная нить судьбы"? — я присмотрелась к Шину, который стоял у широких деревянных ставней в этом своем кимоно, или ханбокэ.
— Зачем тебе эти пережитки прошлого, сайрен? — отчетливо расслышала его смешок, а сама спрятала браслет подальше под рукав, и сжала в руке.
— Ну-у-у… Любопытно. Красивая сказка, — ответила опять скорчив из себя круглую дурочку.
— Сказка? — он повернул ко мне голову, а я вздрогнула от настолько холодного, но с тем искреннего взгляда, что мне стало не по себе, — Значит ли, что для такой чудной девушки, без манер, без воспитания… и уж прости, такой неумёхи, любовь это сказка?
— А при чем тут мои умения?
— Ты даже суп сварить не можешь, чтобы кухню нам не поджечь и самой не пораниться, — Шин хохотнул, а я прикусила от досады губу и надулась.
— А что?! Если девушка не поварёшка, не умеет мыть пол или этот ваш татами, то всё! Её любить нельзя?
Он застыл, на лице словно что-то мелькнуло, но мои слова попали точно в цель.
— Можно… — спокойно ответил, — Даже нужно.
Я вскинула в удивлении брови, ведь ждала вообще другого ответа.
— Ты меня запутал! — отмахнулась и хотела подняться, чтобы продолжить эту адову уборку, больше похожую на пытку, но только обернулась, как мне в спину ударился совершенно спокойный ответ:
— Нужно, потому что только любовь заставит всему этому научиться. Позволит перестать воспринимать это как попытки использовать. Научит делать это с улыбкой, даже получая удовольствие от обычной готовки супа из водорослей. Потому что это подарок на День Рождения.
— Суп? — я обернулась и округлила глаза.
В моем понимании подарки были всегда чем-то очень ценным, дорогим и материальным.
— Да, сайрен. Обычный суп."
С горькой улыбкой на моем лице, воспоминание развеялось, и я опустилась откинув фату. Потянула за одну из нитей и вздрогнула от звука, который почти забыла.
"Откуда в католическом храме бамбуковые бубенцы? Наверное, начались галлюцинации…"
Но охрана не дала мне потянуть снова, и посмотреть куда вела нить, потому что из машины за нами вышел Заремский. Мужчина поправил фрак и пройдясь по мне плотоядным взглядом пошел в сторону входа со стороны часовни.
— Нам пора, Мариш! Скоро начнется церемония, — мать потянула меня за руку, и я только сейчас осознала дикость этой ситуации.
У меня даже подруг не было, а их роль исполняли подруги моей матери, одетые в бордовые платья разного кроя.
— Она помнит, что делать-то надо? — Лена поправляла моё платье, а вторая дамочка в бордо, накинула мне на лицо часть фаты, и расправляла ее впереди.