не с родным городом, а с жизнью. По вечерам Федор вяло собирал вещи: в служебной квартире обещали оставить мебель, так что все остальное можно было просто отправить в багажном отсеке самолета. Ощущение нереальности и собственной отчужденности не покидало Федора. «Все совсем не так, как должно было быть... Мне должно быть, как минимум, грустно - но так почему же нет ничего?» - раз за разом ловил он себя на мысли. Семейная жизнь тоже превратилась в терзающую загадку. Домашние молчали, обходя вопрос стороной. Не хотели усугублять ситуацию перед отъездом - и Федор отлично это понимал. Но уж лучше бы говорили! От их деликатности становилось только хуже. «Горько» - это слово звучало и на его свадьбе. Горько было от непонимания и неясности, от того, что дорогу, еще совсем недавно такую ясную, внезапно окутал густой туман. Он пытался осознать, что хотя бы одна недостижимая мечта, о которой он боялся даже думать, совершенно неожиданно сбылась - но никакой радости это не приносило. - Жанна, мы улетаем завтра вечером, - сказал Федор в темноту молчащей комнаты на пороге второго по счету переломного дня. - Я помню, - ответила темнота. Федор долго ворочался. Бросало то в жар, то в холод. Лежать было неудобно. Тревожила встреча с неведомым северным округом. Он ведь к ней совсем не готов! Эта мысль, надевая различные маски, неотступно стремилась в сознание. Нет опыта, знаний... Он слишком молод, чтобы брать на себя такую ответственность. Но куда сильнее страха не справиться мучила возможность потерять себя, похоронить заживо. Беспокоили и бытовые мелочи. Как пройдет перелет? Не потеряется ли в столь долгой дороге на нескольких перекладных нехитрый багаж? Тепло ли в служебной квартире? Есть ли там магазины? А про Жанну Федор старался просто не думать. Это слишком свежо, слишком тревожно. И больно. Они не занимались сексом с тех самых пор, как Федор объявил о своем отъезде. II Поселок Тихий соответствовал своему названию. Серый, грязный и бесшумный. «А может, здесь вообще нет людей, и все эти хибары стоят пустыми?» - мелькнула у Федора мысль, пока он плелся по улице, засаженной ровными рядами двухэтажных панельных домов. Скорее всего, они относились к хрущевской эпохе. Но до этого момента Федор и не догадывался, что такие вообще когда-либо строились. Служебная квартира - как громко сказано! - находилась сразу за частоколом этих безликих серых солдат, в деревянном доме на два хозяина. Деревня - она и есть деревня: удобства на улице в отдельной будке, зато есть собственный огород. - Да не может быть! - истерично рассмеялась Жанна. «Экскурсовод» - небритый, с воспаленными мутными глазами, запахом табака и вчерашнего спирта - сарказма не заметил. - Да, а еще у вас прямо в доме есть раковина. Признаться, и сам Федор, хоть официально и не ждал чуда, но все же, в глубине души, надеялся на лучшее. Он старался не подавать виду, но хотелось просто расплакаться, как ребенку. «И почему нельзя возвратиться в прошлое... Нет, в жизни не бывает, как в красивых историях: сделал глупость - а потом получил шанс вернуться назад и все исправить», - думал Федор, осматривая квартиру и попутно кивая хамоватому «гиду». Как успело выясниться, тот работал в местом отделе милиции. Крошечная, с низким грязным потолком и мертвой печью, кухня. - Для отопления в большой комнате газовый котел, баллоны - в сарае. Можете починить печку. Теплее и дешевле выйдет. Да и варить можно, - проводник дружелюбно кивнул Жанне, но та с каменным лицом отвернулась. - А Ивашов, тот, что прежде жил тут до вас, все в той микроволновке готовил. Толстый палец указал в угол. Там ютился допотопный маленький холодильник, а сверху восседала жуткого вида печь. Федор с порога и не заметил. Комната тоже выглядела не лучше, но мебель, действительно, осталась. Ужасный диван, два кресла, столик с телевизором, шкаф и даже сервант. Убогая советская обстановка, еще и совершенно одряхлевшая. Зато тут имелась обещанная раковина. Она каким-то хитрым способом, придуманным одним из прежних «ссыльных», крала воду у шеренги «панельных солдат». Но это хоть что-то. Федор просто не мог представить, как это - таскать ведра из колодца, чтобы умыться. - Отгородить - и купаться можно. И бесплатно, - комментировал местный. - А вот толчок он не успел поставить. Собрался было - и перевели. Перевели! Федор встрепенулся. Проблеск интереса мелькнул и в глазах Жанны. Лучше думать именно об этом: ссылка не вечна. И все остальные, которые когда-то точно так же, как и он, впервые входили в этот дом, его покинули. Перед ними открылась в дверь в лучшее будущее... Да, надо думать только об этом. - Ну ладно. Обживайтесь, - пожелал гид, ковырнув носком сапога один из Жанниных чемоданов. Странный жест: как будто ожидал, что тот укусит в ответ. - Спасибо, - старательно улыбнулся Федор. Местный кивнул и ушел, но тяжелый запах табака с собой не унес. Похоже, Ивашов и те, кто были до него, курили прямо в комнате. От этого бурые потолки и потеки на мерзких обоях. Какое-то время придется здесь жить. - Давай ремонт сделаем? - предложил Федор. Жанна села прямо на пол, уткнулась головой в руки по своему обыкновению и задрожала. Снова слезы. *** Ремонт Федор делал сам. Ездил в К., выбирал из скудного ассортимента строительного магазина то, что казалось более приличным, и вечер за вечером терпеливо наводил красоту. Больше заняться все равно было нечем. - Работы совсем мало, тут только синька да бытовухи. Да и то редко: только один и был, про которого я тебе еще в том месяце рассказывал. Да-да, тот, которого брат, здоровый кабан, забил железной ножкой от табуретки, - придавая тону важность, рассказывал Федор матери в еженедельных отчетах. Работы, и в самом деле, оказалось мало. Но и ее хватало, чтобы вызывать отвращение. Оскотинившиеся пьяные лица, вздыбленные клочья на головах, вонючие рты, несущие всякую ересь. И это - спецпоселок, в прошлом - закрытый объект! И тот труп, довольно гадкий, жирный, обмякший, окровавленный. Выглядел он пугающе, но отчего-то Федору все равно не верилось, что этот житель поселка Тихий и в самом деле умер. То очередной дебош, который приходится посещать из-за нехватки в рядах милиции. То драка. То нудная возня с бумагами, заполненными не по уму. В них сам черт ногу сломит, а уж если с ними начнет знакомиться толковый адвокат, то самое явное дело развалится за секунду. Но попробуй исправь. Коллеги - те самые, о которых он отзывался, как о нормальных ребятах - не держали Федора всерьез, все время подкалывали, издевались, гнусно шутили и жестоко разыгрывали. И то, что они однажды, после того, как Федор критиковал местные нравы, подлили самогона ему в кофе, было просто невинной детской шалостью. Так однажды он отправился допрашивать насильника-педофила, задержанного накануне ночью прямо на месте преступления. Он уже сидел в кабинете, и, судя по всему, был совершенно спокоен. По виду - типичный гопарь лет 50, с большим стажем и синими перстнями на пальцах. Ему не впервой! Он напомнил отца. - Фамилия, имя, отчество? - Федор сел за стол и принялся заполнять протокол допроса из заранее подготовленной папки. - Чеботарев Виктор. Павлович, - разглядывая столешницу, спокойно ответил подозреваемый. - Дата и место рождения? - Чьи? Мои? Федор посмотрел в упор на Виктора и повторил вопрос. Тот хмыкнул, но ответил - и на вопрос, и на взгляд. - Чита. 21 марта 1958 года. 55 вот будет весной. - Место жительства? - Мое или дочери? Живет-то она сейчас со мной, но прописана в К. - Ваше. Ваша дочь мне ни к чему, - позволил себе съязвить Федор. - Хм. Ну ладно. Тихий, Ленина, 12. И прописка тоже. Может, паспорт снова дать? Только его ж скопировали. - Гражданство? - Русский. - Образование? - Да это-то зачем? Ну, среднее. Профессиональное. Каждый ответ Федор старательно записывал аккуратным почерком. Спешка ни к чему, да и надо же с чего-то начинать приводить в порядок документы. - Семейное положение? Подозреваемый удивился. - В смысле? Опять мое, что ли? Да зачем оно вам? - Ваше семейное положение? - Женат я был. То есть вдовец уже. - Состав семьи? - Ох е-мое. Дочь у меня! Взрослая. Может, уже о ней поспрашиваете? Но Федор продолжал собирать данные, не реагируя на выпады. Может, Чеботарев уже придумал способ защиты? Неужели скажет, что перепутал жертву с дочерью? Только чем это ему поможет? Но, закончив перечисление, Федор растерялся. В кабинете повисла тишина. Теория вылетела из головы, а практика ограничивалась присутствием при допросе деревенского Каина. Да и то, это не соответствовало никаким нормам. Просто какая-то склока, и не более. - Сейчас я разъясню вам ваши права, - все так? или нужно было сначала озвучить, в чем он подозревается? Кажется, второе. - Чего? - ошарашенно спросил Чеботарев. Федор закашлялся, но продолжил более уверенно. - Вы обвиняетесь в совершении преступления, предусмотренного частью 4, пунктом "б" статьи 131 Уголовного кодекса Российской Федерации, - Федор знал его наизусть и гордился этим. Выучил на спор в прежней, приятной и интеллигентной жизни, которая многое обещала. Чеботарев даже привстал. - Чего? Ты чего это лепишь, а? Из-за полуприкрытой двери раздался гогот. Федор сначала не понял, что происходит. Он хотел было броситься за преступником, попятившимся к двери, но в кабинет шумной толпой ввалились радостные коллеги. Противно вспоминать. - Ха-ха! Ну, ты даешь, студент!