— Но тогда как Кросстисс позволил тебе подарить это мне?! — вскричала она. — Он знал, каково это для тебя и все равно заставил подарить мне амулет?!!!
— Ты пойди еще и по этому поводу покапай ему на голову! — внезапно жестко огрызнулся он. Она оторвала взгляд от амулета, блестящего в полумраке, и перевела на него. Ааргард выбрал наихудшую из своих личин, и теперь смотрел на нее с изысканной смесью ненависти и уничижения. — Кросстисс попросил меня пойти на это лишь временно, а я не нуждаюсь в твоей жалости!
Он даже попытался привстать, но лишь сдавленно выдохнул от боли и тут же злобно оскалился:
— Ты даже не представляешь, сколько раз я смотрел на тебя спящую и думал о том, что ты же ничего не помнишь! И Кросстисс тоже ничего не помнит! Помнил только я!!!
Его глаза полыхнули пламенем и такой злостью, что Дельфи отшатнулась от него, уперевшись спиной в противоположную спинку кровати.
— Мне ничего не стоило забрать тебя себе, — прорычал Ааргард.
— Но ты же этого не сделал, — тихо возразила она, еле веря своим ушам.
Но он сделал вид, что не услышал ее. Лишь зло сощурил глаза и скривился:
— Когда все это закончится, я с удовольствием уберусь от тебя подальше!
Дельфи спустила ноги на пол и, не сказав ни слова, направилась прочь из комнаты. Но не успела она дойти до двери, как откуда то рядом раздался звон бьющейся посуды и вскрик Кираны.
Храм вновь сильно завибрировал. Отовсюду по коридорам побежал нарастающий рокот, словно снаружи рушились скалы. Хранители, временно покинувшие пределы главного Зала, поспешили обратно. Дребезжание витражей сопровождало их весь путь по коридорам и проходам. Зал наполнился тревожными голосами.
Азул стоял перед Нитью на коленях. Из центра груди Главного Хранителя сочился луч чистой силы и тут же втягивался в Нить, уходящий в нее самым сильным и ярким потоком. От остальных Хранителей шли менее мощные, но такие же яркие лучи чистого света. Прибывавшие Хранители спешно присоединялись к остальным, опускаясь на колени, и через мгновение их собственная нить вплеталась в общие.
Над головами Хранителей стоял еле слышный хрустальный звон, как будто потрескивание хрупкого льда в ясный день. Звон сплетался из хаотичных отдельных нот в затейливую равномерную вибрирующую мелодию, удивительно осязаемую кожей и проникающую глубоко в тело. Эта мелодия казалась самой прекрасной для каждого Белого Хранителя, она давала силу и веру в самую суть правильности всего, что происходит.
Но сегодня даже эта мелодия не вселяла надежды в их сердца. Небо давно погасло, превратившись в глубокое ночное, лунный диск полностью скрылся за пришедшей на его место неизвестностью… По скованным извечной мерзлотой северным просторам побежали трещины. Земля рвалась, выпуская из расщелин пламя, опаляя огнем хрусталь льдов и оставляя после себя копоть опустошения.
Первым в комнату Ааргарда шагнул Заагир, все с той же приторной улыбкой. Он оттеснил не успевшую еще ничего понять Дельфи внутрь и окинул взглядом небольшую комнату. Следом Эйден втащил Кирану, зажимая ей рот руками.
Дельфи попятилась к кровати, но Заагир рванулся к ней и дернул ее за руку, отбрасывая в другую сторону, а сам, зверски улыбаясь, шагнул к Ааргарду. Тот уже стоял на ногах не пойми какими усилиями. В местах ран над повязками обильно выступила кровь.
— Стучаться не учили? — процедил он.
Эйден силой усадил Кирану на одно из кресел возле стены и вытащил меч из ножен. Заагир последовал примеру брата.
— Очень честно, — неприязненно скривился Ааргард, — далеко пойдете.
— На колени, черный, — процедил Эйден и двинулся к нему, — как можно ниже…
Острие меча уперлось Ааргарду в грудь.
— Потом спасибо еще скажешь, — усмехнулся вдруг Эйден. — На колени!
— Что вам нужно?! — раздался сбоку вскрик Дельфи. — Не трогайте его!
— Дельфи! — эльфийка почувствовала у себя на плече ледяную руку Кираны. — Не надо…
— Да, Дельфи, ты уже достаточно и так тут натворила, — вдруг прошелестел от входной двери сухой голос Советника.
Кирана съежилась от этого голоса, но в следующий миг загородила собой эльфийку, распахивая горящие от гнева глаза.
— Что ты себе позволяешь, отец? — прозвучал ее гневный голос.
В этот момент в углу комнаты Ааргарда толкнули на пол, и Эйденхайт триумфально водрузил на спину черного дракона свою ногу в тяжелом кожаном сапожище. Ааргард тем не менее хищно оскалился этому, так что руки ему все же поспешили связать, заломив за спину.
От двери в комнату шагнул Лоаденхайт, бледный и осунувшийся, словно постарел за время последней встречи еще на несколько десятков зим. Одетый как всегда безупречно в светлый отливающий серым перламутром длинный плащ с глухим воротом, он казался на его фоне еще более безжизненным. Длинные белые волосы потускнели и стали явно отливать серым.