***
-Какого черта ты тут делаешь, ублюдок?
Казалось, еще немного и меня бы начало выворачивать от этого голоса. Я его ненавидел. И голос, и человека, кому он принадлежал. Но я только лишь и продолжил, что не обращать на него внимания. Мне это не нужно было. Не нужны были такие проблемы. Такое отношение. Такие дерьмо-люди.
-Эй,- вновь услышал я за спиной.- Оглох, мразота?
Тяжело выдохнув, я перевел взгляд на то, что давно не вызывало во мне никаких человеческих эмоций. Кроме ненависти, конечно. Но ненависть - удел глупых и слабых. А я не отношусь к таким. Нет.
В руке бережно лежало горлышко бутылки с прозрачной жидкостью. Его затуманенные глаза нелепо разглядывали меня, а пересохшие губы застыли в удивлении и непонимании. Бывает, видишь человека. Вроде знакомый, вроде одна кровь. А чувствуется, будто целый мир возник между вами. То же самое я почувствовал в тот момент.
Я всегда старался не смотреть на него. Мне было противно. Потому что я помнил его не таким. Кто-то там сказал, что воспоминания из детства – самые сильные воспоминания. Он был прав. И всякий раз, тащив отца до дивана или в уборную, я прокручивал в голове эту мысль. Я помнил ободряющие похлопывания, которые он дарил мне, когда я неудачно тормозил на велосипеде, расшибая колени и локти. И я понимал, что, вспоминая эти моменты из той, другой, жизни, я все ближе и ближе приближался к истине. Люди меняются. Мир не стоит на одном месте. Ничто не вечно. И даже если в это так сложно поверить, даже если трудно рассмотреть такие изменения нечужого человека, необходимо дать себе пинок под зад. Потому что лучше терпеть боль от себя, чем от других людей.
-Я к тебе обращаюсь,- услышал я не связную речь совсем рядом с собой.
Еще раз пройдясь взглядом по отекшему лицу, я отвернулся, продолжив нарезать аккуратными ломтиками мясо. За спиной я слышал приглушенное шуршание, будто кто-то бумажный пакет мял в руках. Но у меня не было и малейшего желание узнать, что он делал. А зря.
Внезапно я почувствовал грубое прикосновение к плечу, а затем жестокий удар в спину. Кровь одна, да? Знакомый человек - так, кажется, я считал? Хотя, по существу, чужой, совершенно посторонний и ненужный в моей жизни.
Повернувшись к нему, я увидел гордое выражение на морщинистом лице. «Не обольщайся, урод,- пронеслось в голове.- Даже ведь не скривился». Я сделал шаг к выходу из этой небольшой кухни, потому что не был хлюпиком, который не мог постоять за себя. А вот отец был таким. Дряхлое тело с обвисшей кожей, которое легко поддавалось ударам и толчкам.
Проходя мимо, я понимал, что все не закончится так просто. Никогда не заканчивалось. И мои ожидания недолго ждали. В тот же миг я почувствовал боль в шее. В глазах предательски заплясали маленькие звездочки, а внутри все похолодело, будто на меня вылили ведро с ледяной водой. Не став даже оборачиваться, я ответил на его жестокость грубым толчком, в ту же секунду услышав глухой удар. Он упал и с жалкими всхлипываниями распластался на белом кафеле. «Какой же он слабый»,- вновь произнес голос в голове. Улыбнувшись своим мыслям, я с жестокостью пнул его в живот, получив порцию удовольствия. По телу прошлась приятная дрожь, что однозначно помогла мне понять, что я на правильном пути.
Старик скрючился на полу, но с его рта продолжали вылетать оскорбления в мою сторону:
-Лежачего не бьют, недоношенная ты тварь.
Снова удар.
Я посмотрел на него, ожидая увидеть хоть каплю раскаяния. Но нет, выплюнув желтоватую слюну, он крикнул:
-На отца и руку поднимать? Знай, будешь бить, твоя мать будет страдать.
Еще два по рукам. А он все не останавливался, продолжая выкрикивать:
-В аду плохо, понимаешь? Ей там плохо! Да о чем я?- его глаза зло сверкнули.- Ты и сам скоро об этом узнаешь.
Снова удар. Получай за маму, козел. За ним последовал еще один. За сломанную жизнь. И еще один. За сломанного меня.
Это как наркотик. Ты бьешь, нанося неимоверную боль своему врагу, а сам тонешь в эйфории от эмоций, что переполняют каждую клетку организма. Во мне накопилось слишком много всего. Злости, в основном. И я готов был поделиться с ним, вылить все то дерьмо, которым он кормил меня на протяжении долгих лет, лишь бы он понял, насколько он жалок и ничтожен в моих глазах. Насколько мне безразлично его существование. Насколько глубоко он закопал во мне человечность. И я мог бы ударить еще раз, но тихий стон, что вырвался из сухого рта, остановил меня.