-Куда же это направился наш глупенький дружок? Урок для тебя не окончен, Флеминг!
Конечно. По отношению ко мне его настроение всегда одинаково, даже, несмотря на ситуацию с Элис. Меня это даже ну удивило. Я глубоко вздохнул, попросив про себя прощение у мамы, после чего подошел к мужчине. Выражение злобных глаз тут же сменилось на удивление. А бордовое лицо, кажется, окончательно утеряло связь с естественным цветом кожи.
-Флеминг,- прошептал мне в лицо учитель.- Не имеешь права.
Вмиг лицо его приняло обычный для него вид. Незаурядный, самовлюбленный учитель математики, которого я всю свою школьную жизнь искренне ненавидел. И в этот раз он мог бы снова выиграть, ведь эти чертовы правила ограничивают действия учащихся. Но они ведь должны ограничивать и действия преподавателей. И мне так хотелось показать, как много желчи во мне засело, из-за него, как сильно я его ненавидел.
-Имею,- также тихо и злобно прошептал я ему в ответ.
После чего я ударил его под дых. Он даже не успел опомниться, понять, что я имел в виду, как получил порцию боли. По телу прошлась хорошо знакомая приятная дрожь, будто я мечтал об этом всю свою жизнь. Хотя, может, так оно и было? Сколько лет я его уже терпел? Но это не имело никакого значения. Я лишь хотел скорее уйти.
Я слышал, как по классу прошелся хорошо знакомый гул, когда я вышел из кабинета. Но и это не имело значения. В голове засела Элис. Только она.
Но ни в школе, ни во дворе ее не было. Казалось, девушка просто взяла и испарилась, провалилась под землю. Хотя, наверно, ей это сейчас было необходимо. Просто побыть в одиночестве.
А все из-за меня.
Элис
Моя история началась однажды в морозный февральский день. Тогда было очень холодно: на улице лежал белый ковер, а жители городка старались даже не выходить по обычным нуждам. Казалось, это была самая морозная зима в Шарлоттауне. Но я ее не помню, так что...
Когда я впервые взглянула на этот мир своими еще незрячими глазами, то сразу же посмотрела на папу. Так он мне рассказывал, а у меня не было причин ему не верить. Между нами всегда существовала невидимая нить, а к маме я была безразлична так же, как и она ко мне. Многие не понимают, как вообще можно не любить собственного ребенка. Холодно относиться к первым неуверенным шажкам, к первому тихому слову, к первому неудачному падению с велосипеда. А я знаю - на своей шкуре испытала.
Но меня это никогда не волновало. Папа в буквальном смысле работал за двоих. Мама же - все время на своей работе. Казалось, что ей чужие статьи и отчеты было важнее родной дочери. Все исправляла ошибки неумелых журналистов, наплевав на собственные, которые с каждым днем становились все больше и больше.
Но это было во взрослом мире. Я же была причастна к совершенному иному, сказочному, волшебному миру детства. Я была самой настоящей непоседой. Да, все время что-то выискивала на заднем дворе вместе с Ло, считая, что там обязательно должен был находиться сундук с сокровищами самой королевы Виктории. Или бегала по коридору с кисточкой в руке, пачкая все стены цветными красками и рыжеватую шерсть собаки. Помню, мне мама даже слова не сказала. Будто мы не жили в одном доме, на одном этаже. Она лишь мимолетно кинула взгляд на новый дизайн стен и окрас Ло, после чего зашла в свой домашний кабинет и закрылась там.
Так дни сменяли друг друга. Вот я пошла в школу, вот впервые поцеловалась с мальчиком из класса, вот мой шестой День Рождения, на который тетушка Берта прислала мне теплый пушистый свитер. Над ним потом смеялась практически вся школа. Первые взлеты, первые разочарования. Все было таким привычным и обыкновенным, будто так и должно было быть.
А потом началось. Я даже понятия не имею, какая кошка пробежала между родителями. Просто однажды, придя домой, я услышала крик матери: «- Если ты действительно собираешься это сделать, то и ее с собой забери!». А затем - туман.
Помню, мы уехали. Мама даже не взглянула на меня, когда мы укладывали вещи в багажник. Просто стояла и спокойно наблюдала за нашими действиями. Папа потом рассказал, что это был сложный для нее период: будто бы ее сняли с очень важной должности и ей нужно было время, чтобы прийти в себя. Но, если по существу, она бы все равно не превратилась в любящую мать, так что эта временная отговорка папы перестала иметь всякий смысл, когда мне стукнуло лет двенадцать. Потому что я не была глупой. А этот факт не был секретом мироздания.