Со стороны дороги послышался скрип снега под копытами. Финист встрепенулся. Хотя аура от пришельцев исходила вполне человеческая, чутье настойчиво советовало быть настороже. Всадники спешно въехали на заваленную искромсанными трупами поляну.
- Николя! - встревожено позвал возглавлявший процессию незнакомец.
- Здесь, - сквозь стиснутые зубы откликнулся Охотник.
Всадники ускорили шаг. Их было около двух десятков. Передовые спешились возле места, где лежали Николя с Финистом. Заметив побагровевший снег под рукой Охотника, они очень аккуратно помогли ему встать на ноги и, уступив настойчивым просьбам, усадили на жеребца. Конь в одночасье присмирел, внимательно прислушиваясь к тому, что происходит на его спине.
Финисту тоже предложили помощь, но он отказался и, собравшись с силами, сам залез на кобылу и поехал в хвосте странного отряда, внимательно вглядываясь в неестественно напряженную спину Охотника. “Вот идиот. Перед кем только хорохорится? На лице же написано, что вот-вот на землю сверзится”. Один из шагавших впереди всадников о чем-то его расспрашивал. Охотник то коротко кивал, то качал головой, потом сказал что-то такое, что заставило его собеседника надолго замолчать, обдумывая вопрос или ответ? Финист все бы отдал за возможность слышать, о чем они говорят. Оборотень и сам не понимал, откуда взялось навязчивое любопытство к делам Охотника, но инстинкт подсказывал, что это важно, как никогда прежде. Нашествие этих тварей произошло неспроста. За ним скрывается что-то очень опасное и, скорее всего, Охотник знает, что именно, но делиться догадками не хочет. А ведь он, Финист, мог бы помочь. Он же сражался не хуже Охотника. Почему этот глупец отказывается принять помощь, даже когда она настолько необходима? “Страшно признать, что нашелся кто-то равный тебе по силе? Или просто не хочется выдавать свои секреты?” - рассуждал про себя Финист по дороге домой.
Всадники проводили их почти до самого города, но как только на горизонте появились дома, попрощались и поехали своей дорогой. Николя держался из последних сил. Когда спешился, стало заметно, как сильно его пошатывало. Но помощи Охотник, как ожидалось, не попросил, расседлал коня сам и тяжелой походкой направился к дому. Финист поспешил за ним, уверенный, что дуралей вот-вот свалится, но до порога он все-таки дошел сам. Дверь распахнулась. На улицу выскочила перепуганная Герда, а за ней Майли с Вожыком. Последним степенно вышел Эглаборг.
- Что случилось? Где вы были? Мы так волновались! - от переживаний голос Герды несколько раз срывался на визг.
- Ездили на прогулку, - соврал Николя, пытаясь выдавить из себя некое подобие улыбки. Финист едва успел его подхватить, когда ноги подкосились, и Охотник едва не ударился затылком об ступеньки.
- Глядите, он ранен! - воскликнула Майли, указывая на руку Николя, с которой на порог падали багровые капли.
- Все в порядке, - приходя в себя, ответил Охотник и попытался встать на ноги, но его снова качнуло в сторону.
- Быстрее, ведите его в дом, - Эглаборг поторопил Финиста.
Вместе они притащили Николя в гостиную и усадили на стул. Эглаборг размотал перевязку и поморщился:
- Эк, вы рану разбередили. И шов разошелся, и крови столько потеряли. А это что? Зачем вы ее прижигать пытались? Теперь большой шрам останется, - причитал целитель, разглядывая повреждения, а потом живо начал отдавать приказания.
Майли послал на кухню за кипяченой водой, Герду наверх за своей сумкой с целебными мазями, Вожыка в кладовку за каким-то снадобьем, а Финиста попросил отвести Николя наверх. Сам пошел следом, и когда Охотника, наконец, удалось уложить в кровать, уселся у изголовья, взял раненую руку в свои ладони и стал гнусавым голосом что-то нашептывать. Кровотечение остановилось буквально на глазах, но Николя все равно периодически терял сознание. Когда Вожык принес бутыль с густой темно-бордовой жидкостью, Эглаборг заставил Охотника выпить три стакана. Его тело сгибалось пополам от каждого глотка, словно от рвоты, но после заметно полегчало. Николя попытался приподняться, но рука Финиста придавила его к постели.
- Лежи, набегался уже, - мрачно посоветовал он.
Николя нехотя повиновался. Снова начало двоиться в глазах. Голос Финиста отдавался в голове гулким эхом. Возникло странное чувство, будто это все уже случалось, или он видел это в давнем сне, о котором почти забыл, или представлял себе нечто подобное раньше. А, возможно, просто начинался бред. Эглаборг положил руку на лоб и снова что-то зашептал. Веки сомкнулись, тело расслабилось - Николя уснул.
Эглаборг промыл рану водой, которую принесла Майли, полил снадобьем и достал из сумки, что держала Герда, нитку с иголкой. Накалив ее на огне от свечи, заштопал рану, и сверху помазал желтой, похожей на пчелиный воск мазью и бережно перевязал руку свежими бинтами. Николя проснулся, как только он закончил, и поднял усталые глаза на своего старого друга.
- Полежите пару дней, и все будет в порядке, - ободряюще сказал целитель. - Только рукой теперь пользоваться нельзя, пока она полностью заживет.
Николя попробовал шевельнуть пальцами, но ничего не вышло. Рука ниже локтя оказалась полностью парализованной.
- Маленькая предосторожность, - виновато улыбнулся целитель. - Чтобы вы уже, наверняка, ей не пользовались, пока не поправитесь.
- Я тебя ненавижу, - измученно прошептал Николя и снова закрыл глаза.
- Ненавидьте сколько угодно, только мои указания будьте добры выполнять, - строго выговорил целитель, забрал свою сумку и покинул комнату. Остальные переглянулись, пожали плечами и тоже ушли, не желая лишний раз тревожить строптивого больного.
Когда все звуки в коридоре стихли, Герда украдкой вернулась в комнату Николя. Он спал так крепко, что не проснулся ни от скрипа двери, ни от шагов девушки. Герда присела на стул у кровати, разглядывая его странно безмятежное во сне лицо. Все черты расслабились, смягчились, словно он разом помолодел и снова стал тем благородным героем, которого она знала раньше. Герда протянула руку, чтобы проверить дыхание. Точно также она сидела у его постели когда-то давно и с тревожной надеждой ждала, когда он, наконец, очнется от той жуткой летаргии. Но сейчас это обычный сон. И если она не будет вести себя достаточно тихо, то рискует разбудить.
Герда заметила, что ладонь Николя вылезла из-под одеяла, и решила ее накрыть, но случайно задела пальцы. Девушка замерла. Николя пошевелился и глубоко вздохнул. Его ладонь накрыла ее и чуть-чуть сжала. Герда попыталась аккуратно высвободиться, но Николя держал слишком крепко. Она закусила губу. Что ж, придется сидеть так, пока он не проснется, а потом… потом краснеть, объяснять, как она здесь оказалась, заикаться и снова краснеть.
Рука Николя была ледяная. Даже мурашки пробежали по коже, но потом то ли он согрелся от ее тепла, то ли Герда сама привыкла к пронизывающему холоду. Минут пять она сидела неподвижно, вглядываясь в лицо Николя и гадая, что ему может сниться. И не заметила, как сомкнулись глаза, и отяжелевшая голова опустилась на грудь.
- Герда, - услышала она голос Шквала и удивленно распахнула глаза. Рыжая шерсть горела в багровых лучах заходящего солнца. Герда положила руку на его спину и закопалась пальцами в мягкую шерсть.
- Я так скучала, - сказала она, не размыкая губ.
- Знаю. Я же всегда рядом, присматриваю и охраняю, забыла?
Девушка счастливо улыбнулась и потрепала его по голове.
- Лучше бы ты просто появлялся иногда. Мне так одиноко.
- А как же он? - кот кивнул на мирно спящего Николя.
Одеяло сползло до самого пояса, оголяя безволосый и угловатый торс, принадлежащий скорее четырнадцатилетнему мальчишке, чем взрослому, закаленному в многочисленных боях воину. Герда удивленно подняла голову и впервые заметила, как в закатном свете преобразилась комната. Сейчас она очень напоминала спальню в доме ее родителей. “Это сон?” - запоздало спохватилась девушка.