Северный путеводитель для новых русских иноков
Время t2 «Орион»
Орион – экваториальное созвездие, одно из самых больших в видимой части спектра.
Ярчайшая звезда – Бетельгейзе. В северной части полушария
наблюдается примерно с октября по апрель,
смотря по настроению и уровню духовного самосознания наблюдающего.
Почти официальное определение
Октябрь
(Из письма к Прохору Шакьямуни)
«Дорогой мой Прохор! Теперь, когда вся эта история, по-видимому, уже окончательно позади… На самом деле, я не знаю, с чего начать. Да и стоит ли начинать, если все уже закончилось. Но я по-прежнему помню все до мелочей, каждый день…
У нас снова октябрь. Очередной уже, который по счету. Ничего не возвращается, только осень. Низкая облачность висит третью неделю, наверху не разглядеть ни зги. Только дождь. Или уже не дождь, а просто льющаяся зачем-то вода. Но, по-видимому, уже взошло. Как сиреневая собака, чьи глаза закрывают полнеба… Иначе я вряд ли бы засел за это письмо…
Город стоит опустевший, где-то далеко. Без нас. Там наверняка уже выпадал первый снег. Помнишь, как тогда. Стояли на площади, совсем одни, запрокинув головы – и снег посыпал будто ниоткуда, горизонт был чист, ровно в одну минуту первого. Как и положено, на Покров. Прозрачный, он сразу таял на серой земле, не оставляя следа – но все-таки снег… У нас дождь. Сильно выжелтило за последние дни. Я выхожу на улицу и иду. Потом, продрогший, возвращаюсь. Ставлю чай. Темнеет рано, зажигаешь свет. Все равно не видно. Но я знаю, что где-то там бредут, разбросанные по всей земле… те, кого знаешь, кого узнал тогда – и те, которых уж нет. Время течет равномерно, как ему и положено. Пространство тоже, если где и искривлено, то строго в рамках релятивистской теории. Но все-таки – они есть. И Последний басист, и братья Галлахеры, Ибрагим и Мефодий, и равноподобный Петров с Серафимом Коростелевым, и все-все… я же видел! Прости, я, кажется, путано излагаю, но, думаю, ты-то поймешь, что я хочу сказать. И теперь, когда все дальше и дальше, но, если возвращаться к истокам, то с того самого вечера…»
Был октябрь. Самый обыкновенный, такой, как ему и положено быть. Середина, или чуть раньше. В начале его бывает такой вечер – но всегда и только один! – когда ты идешь и вдруг замираешь… и чувствуешь, как от земли начинает подниматься тепло. Оно поднимается медленно, будто обволакивая тебя – и с каждой секундой выше и выше. И ты стоишь, зачарованный, и кажется, будто этот вечер не кончится никогда, и вдыхаешь, и как будто можно даже потрогать воздух рукой, но – все выше и выше. И встаешь на цыпочки, и поднимаешь ладони к небу – всё. Это отлетает Теплое Время Года… Лето, прощай.
Этот день был уже позади. Я тихо шел по улице – все было как всегда. Люди, деревья, машины – город. Скрюченный бездомный на лавочке кутается в тряпье. Кирпичный забор троллейбусного парка имени Щепетильникова, мокрые провода блестят в свете нехотя вспыхнувших фонарей – как обычно. Сильно выжелтило за последние дни и понуро сыплется на землю. И трамвай «Двадцать три негодяя» скользит теперь мягко, без привычного грохота, и, набирая скорость, вздымает вкруг себя красно-желтый вихрь. Тормозит. Останавливается, распахивает двери. Я стою, вагоновожатая ждет. Захлопывает, фыркая. Я остаюсь на тротуаре, сам не знаю почему.
Иду дальше. Останавливаюсь. Подземелье метро. Здесь не так зябко. Люди спешат. В лужах как будто отражается… ничего не отражается. Сверху такая же серость, как и внизу. Дворник шаркает метлой по асфальту. Странное чувство, что я как будто не здесь. Или нет: я здесь – но время течет по-другому. Никуда не течет. Стоит. Для меня одного. Десять минут раньше или позже – все могло быть. Или ничего.
Люди всегда чувствуют, когда я смотрю на них. И я всегда чувствую, когда смотрят на меня. Неизвестно почему, но это так. И я хочу обернуться, но не могу. Наконец, через силу сворачиваю голову набок – он стоит рядом. Незаметно подошел. И чей-то голос, почти беззвучный – вдруг произносит, словно представляя и знакомя: «Внутренний Прохор…»
– Привет, – сказал он.
– Привет, – ответил я. Не особо дружелюбно. Вот не люблю я этих случайных собеседников. Ну, идет себе человек домой после вечера трудного дня, ну, остановился перед решающим рывком перевести чутка дух – так и стой себе спокойно. В стороне.
– Сегодня восходит, – сказал Он, – Даже уже взошел…
Я машинально поднял глаза кверху. Потом вернул на исходную.
Странное чувство. Вроде смотришь на постороннего человека, абсолютно на тебя не похожего – а видишь себя. А смотришь через него – а видишь окружающее пространство его глазами. Очень странное. Послать его что ли, этого «внутреннего Прохора»?