С философской точки зрения понять как Руководство в частности, так и социум вообще было несложно. Человечество с одной стороны комфортно чувствовало себя и в привычном, первом времени, а с другой – и по этой самой оси t1 проблем ему хватало, чтобы подключать к этому еще и загадочное и неосязаемое «время второе». Опять же, с точки зрения обороноспособности страны (читай – прямой и непосредственный коэффициент финансирования того или иного направления) – и от мезо- и крупномасштабных вихрей прямая польза и выгода не просматривалась даже в самой отдаленной перспективе. И потому приставленный к Илье Владимировичу под видом лаборанта труженик специального надзорного отдела быстро накатал докладную записку, в которой изложил свои нехитрые соображения, после чего на всех попытках опубликовать работу хотя бы под видом гипотезы и забавного научного казуса – был поставлен полный и бесповоротный крест…
– Ты хоть слушаешь меня? – спросил Прохор сквозь грохот вагона метро.
– Слушаю, – отозвался я. Основной поток пассажиров уже схлынул, и можно было сесть рядом и ухватывать не только общую суть разговора.
– А понимаешь?
– Да понимаю!
– Да я знаю! – улыбнулся Прохор, – Я же сразу тебе так и сказал!
…Возвращаясь же к практической стороне дела – разумеется, имелась в теории определенная некорректность и уязвимость. Все было хорошо – но никаким образом не давалась Илье Владимировичу разгадка того, как, в какой момент, при каких граничных либо краевых условиях происходит переход от первого времени ко второму. Где и почему, а главное – зачем временные оси если и не пересекаются в чистом виде – то хотя бы находятся друг от друга на каком-то доступном пониманию расстоянии. Если основная платформа была разработана им с легкостью за какие-то полгода – то над последним, финальным штрихом «перехода» он бился почти полтора десятка лет, но так и не сумел его в итоге поставить. Всякий раз будто бы неведомая и неодолимая преграда вставала на его пути. И система уравнений приходила то в переопределенное состояние, то степень ее превышала критическую величину, то решение не разлагалось более по самым прогрессивным рядам. А без того – все рушилось и скатывалось ко всем привычному и каждому знакомому времени, самому обыкновенному и ничем непримечательному…
Да, земное время тоже не стояло на месте. Империя неожиданно рухнула, и довольно быстро – хотя мы и не будем вдаваться здесь в подробности, почему и как. Вслед за чем всякая научно-изыскательская деятельность погрузилась в ту или иную стадию упадка. Каждый выживал и выкручивался в меру сил и разумения. Помещения исследовательского заведения стремительно сдавались в аренду, в просторном фойе теперь вовсю торговали контрафактным текстилем и прочими товарам ширпотреба, которые, правда, было непонятно, кто и на какие средства должен был приобретать, сотрудники разбегались кто куда, а оставшиеся уплотнялись в еще сохранявшихся на балансе учреждения квадратных метрах. Наиболее ушлые из них реализовывали за кордон некогда стратегические секреты Родины и как-то умудрялись припадать к чахлому, но все-таки денежному источнику так называемых «грантов», с помощью которых их новые заокеанские хозяева планировали прибрать к рукам все то немногое, что еще оставалось ценного.
Не обнаруживший в себе практической жилки Илья Владимирович продолжал каждый день приезжать на службу и отсиживал положенные часы за рабочим столом родной лаборатории. Вихри его по-прежнему интересовали, но скорее уже по инерции. Все оставшиеся силы положил он на поиск недостающего нелинейного слагаемого самого последнего и главного уравнения своей теории Второго времени (или наоборот – на устранение лишнего), но так и не нашел его.
Семейная жизнь его не сложилась, он так и остался холостяком. Научная карьера, в общепринятом во всяком случае ракурсе – тем более. Два студента-дипломника еще изредка заглядывали к нему, но, едва получив заветные «корочки», тут же скрылись в неизвестном направлении и в дальнейшем себя никак не обозначали.
В завершающие годы Илья Владимирович страдал сумеречными состояниями сознания, такой, во всяком случае, вывод можно было сделать из показаний его соседей по скромной панельной пятиэтажке на рабочей окраине столицы. Пока однажды не исчез совсем. Просто вышел как обычно на улицу утром – но до службы в тот день так и не добрался. Тело его, несмотря на объявленный розыск, найдено не было, хотя какой там был еще «розыск»… И почему-то хочется верить, что в последний миг ему все-таки открылся загадочный «переход» – и Второе время приняло его к себе навсегда…