Впрочем, следили недолго. В тусклом свете качающегося под порывами ветра фонаря Командир энергично поскакал на крыльце секунд где-то девяносто-сто в сочетании с яростным охлопыванием себя руками по бокам, после чего пулей влетел обратно в сени и тут же кинулся к батарее, каким-то образом сумев прижаться к ней одновременно и животом, и спиною.
Способность говорить вернулась к нему минуты через четыре с половиной. Заикаясь заиндевевшими губами еще в три раза сильнее против обычного, он кое-как вымолвил:
– Н-ну ч-ч-что… с-с-свежо, к-к-конечно… н-н-но, в п-принципе терпимо…
Но тяжелое сомнение лежало на челе Командира. Оно и понятно: бог с ней с ёлкой, в конце-то концов… но глинтвейн!!!
И тогда…
И тогда на авансцену выступил Коровин… с восемнадцатью бутылками вина крепленого «Сахра», восемнадцати же процентов «об.»
– Ко-ро-о-овин! – хором протянули все в немом восхищении.
Не, главное – обратно-то ведь точно шли налегке, он передо мной все время шел и насвистывал «Казачью»! И потом все время где-то под ногами крутился и пытался на кухню все пролезть! А как просчитал ситуацию – а ну как все-таки отправились бы в лес, так ему бы же точно пришлось и в третий раз тащить!
– Ну вот так, – молвил Коровин и, демонстрируя ложную скромность, подвигал ножкой по полу.
– Да-а! Н-ну теперь – празднику точно быть! – постукивая зубами, констатировал Командир.
Так оно, в общем, и вышло.
А самым первым утром Нового года мы втроем стояли на крыльце и внимательно наблюдали за тем, как один из рыбаков все-таки нашел в себе силы. А найдя, по синусоидальной траектории двинулся к замерзшей глади водоема. Однако же, не дойдя каких-то пяти метров до линии «уреза воды» встал, тяжело оперся на свой верный коловорот и после некоторых раздумий принялся вращать его.
– В-вот что бывает, когда люди пьют неправильный глинтвейн, – назидательно заметил Командир.
– Может, просто не в то горло пошло? – предположил я.
– М-может, – неожиданно согласился Командир, после чего резким свистом пригласил незадачливого рыболова к общению. Тот с трудом обернул голову в нашу сторону.
И тут Командир взмахнул рукой, и мы с Коровиным хором завопили на всю округу:
– Здесь рыбы нет!!!
А потом…
А елочка наша наверняка уже выросла большая-пребольшая…
А потом… А, или это наоборот, раньше было? Да неважно. Главное – было.
И была жара, и Коровин сидел в распахнутом проеме двери, и ветер врывался… И пришел Командир, и спросил:
– К-коровин, в-вот скажи мне, только честно: в чем с-смысл…
А потом сказал:
– К-коровин, а ведь ты не угадал. Я ведь хотел лишь спросить, вот скажи мне… только честно! Вот в чем смысл курить легкие сигареты, но по две штуки за раз? А? П-по-моему, что-то не сходится у тебя?!
– Да ни в чем! – радостно отозвался Коровин, – Так просто курю и все. Безо всякого смысла.
– Неожиданно… – признал Командир.
– А «Беломор» свой ты куришь – вот в чем смысл, а? По мне так – лучше сразу попросить, чтоб меня придушили! Тоже задохнешься, но быстро, по крайней мере!
А потом сказал:
– Смысл знаешь в чем есть… вот мы стоим тут, едем, а мне кажется – вот порхни сейчас туда, и полетишь, и понесешься вдоль всего этого… до самых Островов!
Командир деланно наморщил лоб, пристально глядя на Коровина – и вдруг весело закричал:
– Так, Коровин! Ну-ка – т-ты чего там куришь-то, а?! Ну-ка – выдохнул на меня! То-то я смотрю, морду все на сторону воротишь, п-поросенок!
И крепко схватил его за шкирку, порываясь то ли выкинуть из поезда на полном ходу, то ли наоборот, втащить обратно:
– А-а, Командир, я же вылечу сейчас!!!
– А ты же сказал – полетишь сейчас, чего боишься-то?! Ой, то-то я смотрю – то тебе смысл жизни, то полетать! Отвечай: Сиреневую Собаку видишь уже или п-пока нет?!
– А-а, Командир! А-а-а-а-а!!!
Август
Дионисий был человек странный. Вернее, как сказать – «странный». Странные мы там были все, ну, в меру своего стремления и погруженности. А Дионисий был – еще и загадочный. Во всяком случае, если кто наиболее и походил на русского инока, так именно он. Причем не на нового, а на самого что ни на есть регулярного. Еще бы спецодежду выдать, немножко убрать животик, и как-то хвост на затылке иначе перевязать, чтобы не как у рок-звезды выглядело, а более смиренно.