– Само собой. Потому как он в этой школе КГБ служил не просто так, а наставником как бы это сказать… по всякому метательному холодному оружию. Луки там всякие, топоры, восточные разные штуковины…
Я непроизвольно поежился. Ладно еще – бумеранг в вещмешке человека, с которым ты ночуешь на соседней шконке. А если топор?!
–…Вот и я говорю, – продолжил Командир, – А потом специально с ним в лес сходили, и он вот голыми руками лук смастерил, разве что резинку из штанов вынул, но, говорит, если что – то можно и из кишок подходящего представителя животного мира, как положено. Я, т-типа, просто для примера, чтоб побыстрее… настоящий лук, и пару стрел выточил… И тут же первой – прямо белке в глаз!
– Чтоб шкурку не попортить?
– Именно! – рассмеялся Командир.
– М-да… вот и правда – и не знаешь, когда Просветление накроет. И кого…
– Воистину так, – согласился Командир, – А ты говоришь – не тот состав. Просто ты их еще не всех хорошо знаешь.
– Да тут дело не в этом, – подумав, сказал я, – Ты же понимаешь: чекисты – они ведь бывшими не бывают. Главное, не что мы про них знаем – а что они про нас! Вот у меня был знакомый хороший, Леха-чекист, за глаза его так и кликали… А он иной раз посмотрит так на тебя, пронзит взором – и прямо холодом по сердцу! Чувствуешь, что знает он про тебя такое, чего и сам ты не ведаешь!
– Это т-точно!
Командир степенно огладил чудом уцелевший при пусковых испытаниях символ сакральной силы и власти – после чего продолжил:
– Ладно. Я ведь на самом-то деле по делу тебя искал.
– По делу? Так дело-то мы вроде уже обсудили? – удивился я, – Информация принята к сведению, выводы сделаны. Негативного влияния на личный состав впредь обязуюсь не допускать. Хотя… ну вот сам прикинь: начну я оказывать положительное влияние, подавать всякий благостный, высокодуховный образец… а тот же Дионисий, к примеру – р-раз меня, и вот я уже в еще более лучшем, нежели наш бренный, мире. И, главное – никто ведь и не поймет, что это он – шкурка-то не попорченная останется! Сам знаешь – люди не очень любят, когда на них начинают оказывать положительное влияние…
– Да я не об этом, – отмахнулся Командир, – Это я так, к слову. Видел вчера, мужик ко мне заходил? Знаешь, кто это был?
– Да, да, видел, как раз сам тебя хотел спросить… И кто же?
Командир напрягся и со значением выговорил легендарное:
– Хрлблмл хрлблмл!!!
Все-таки заикающемуся человеку надо быть внимательным при использовании изысканных речевых оборотов.
– Кто-о-о?!
– Г-глав-мусор п-приходил, – старательно повторил Командир по буквам.
– Это что еще за варяжский гость?
– Начальник отделения милиции местного, кто же еще. И, между прочим, по твою душу. На предмет нарушения правопорядка и правил поведения в общественных местах. В части статьи «Распитие»…
– Командир, но ты же знаешь – я тихо! – взмолился я, – Да, явился вчера после отбоя… но ведь мышкой же проскользнул! Никто не проснулся даже, только Дионисий, но он и так не спал, лежал просто, смотрел в потолок, думал о чем-то своем… Нет, я понимаю, может, их там и этому учат… то есть, спящим можно прикинуться, но чтоб спящий человек неспящим притворялся… И пустую посуду за собой аккуратно утилизировал. А, стоп. Или?.. Слушай, вот скажи честно: ты сейчас вот шутишь опять?
Командир улыбнулся:
– Ну а если вот опять НЕ шучу? А? Ладно. А ты что про него хотел спросить?
– Да так… просто очень уж он похож на одного прапорщика нашего знакомого. Мы на сборы когда военные ездили – достался нам там такой, товарищ Рукокрылов. Удивительных судьбы и качеств был человек. Преподавал нам, фигурально выражаясь, самое искусство жить. Ну, ему можно было доверить – жизнь знал вдоль и поперек, прямо скажем. Не было для него секретов практически… Причем он до этого сверхсекретного образцово-показательного подразделения – в каких-то крайне непростых местах нес тяготы и лишения, где год за два идет. Так он к своим тридцати четырем годам имел через это выслуги двадцать пять – то есть, он по меркам военного ведомства был самый настоящий, полноценный пенсионер… – тут я вздохнул, – Но, правда – он и выглядел так же…
– В-время не обманешь…
– Командир, вот это мудро заметил… как и всегда, впрочем. Вот и Рукокрылов – в схожем ключе: как изречет что-нибудь – так немедля на Скрижали и в Анналы. Более того – однажды даже и изрекать ничего не стал. А сразу.
– Это как?
– А вот так. Были мы тогда в наряде по кухне, пошли к Рукокрылову по какой-то нужде. Заходим в комнату – а он там не один, сидит еще какой-то прапор, доселе нам неведомый. Причем не просто сидит, а беседует по телефону. Даже не беседует, а, судя по всему, высказывает кому-то удаленному некие претензии. Достаточно давно и сильно наболевшие. На повышенном уровне децибел. Это, в общем, можно с уверенностью было утверждать, потому как за все время беседы не было использовано ни единого литературно-печатного слова, кроме местоимений в сочетаниях «я тебе» и «я тебя». А, ну и еще временные характеристики – «вчера», «сегодня» и «завтра». И вот так он орал на этого удаленного минут десять без малейшей паузы и передышки, распаляясь все больше и больше. Только «я тебя» и «я тебе». И все это время Рукокрылов смотрел на него, и несказанное удивление можно было прочесть в его глазах. Тоже нараставшее по экспоненте с каждой минутой, если, конечно, он знал, что такое «экспонента». А потом тот прапор закончил, положил трубку, вытер аккуратно галстуком пот со лба и слюни с аппарата – а Рукокрылов так вежливо у него уточняет: