– Ладно. Считай, что поверил.
– Тогда пойдем. А то метро закроют!
– Пропускаю, – говорит сержант, – Но – под личную ответственность. До первого замечания. Следить буду индивидуально.
Это – шанс. Не такой, но почти. Так и есть. Просто есть вещи, которые не сделает никто, кроме тебя… только тебя – уже нет… что за день такой… обычная жизнь…
Играем. Живенько так. Только без толку. И только мне одному – все равно… почти все равно…
Влетает! Чудо, чудо чудесное, в спину их вратарю от штанги – и закатывается! Неужели! Неужели…
Сколько там минут? А, да уже и ни сколько. Добавленное. Стоять, стоять…
И мяч летит… плохо видно, но понятно, что мимо… это я виноват… зачем пошел, если уже все равно… все стоят, один ты сидишь, будто знаешь наперед… знаешь…
Да конечно – мимо. Сейчас увидим, как мяч ударится в рекламный щит за воротами, и вздохнем так, и обнимемся… Но – не бьется. И – обрушивается тишина. Опять – тишина…
Выходишь. Дождь. Тихо. Настолько, что слышишь, как падает каждая капля – кап, кап… и стучит так глухо – тук, тук… И сердце бьется – всё, всё, всё…
Всё.
(Из письма Прохору Шакьямуни)
Дорогой мой Прохор! Теперь, когда вся эта история, по-видимому, уже навсегда позади… На самом деле, я не знаю, с чего начать. Да и стоит ли начинать, если все уже закончилось. Но я по-прежнему помню все до мелочей, каждый день…
У нас снова октябрь. Очередной уже, который по счету. Ничего не возвращается, только осень. Низкая облачность висит третью неделю, наверху не разглядеть ни зги. Только дождь. Или уже не дождь, а просто льющаяся зачем-то вода. Но, по-видимому, уже взошло. Как сиреневая собака, чьи глаза закрывают полнеба… Иначе я вряд ли бы засел за это письмо…
Город стоит опустевший, где-то далеко. Без нас. Там наверняка уже выпадал первый снег. Помнишь, как тогда…
Обычный день. Обычный октябрь. Обычная осень…
На самом деле – сегодня неожиданно сухо. Суббота. Сильно выжелтило за минувшую неделю. В такой вечер хорошо вернуться домой, сесть у окна, завернувшись во что-то клетчатое, взять книжку… такую, из надежных, что читал уже тысячу раз, и еще столько же раз прочтешь… Все равно – взгляд будет скользить, и ты вдруг сообразишь, что думаешь совершенно об ином…
Ставишь чайник на плиту. Пламя аккуратно вспыхивает с легким хлопком… о чем-то думаешь.
Выключаешь. Снова торопливо одеваешься. Хлопаешь дверью. Входишь в лифт, застегиваешься на ходу… ключи, как и положено – летят точно в щель, глухо звякают где-то там… безразлично. Они уже вряд ли понадобятся.
Обычный день. Обычный вечер.
Трамвай скользит мягко, без привычного грохота, и, набирая скорость, вздымает вкруг себя пожухший вихрь. Тормозит. Останавливается, распахивает двери. Стоишь, вагоновожатая ждет, вопросительно глядя. Захлопывает, фыркая. Успеваешь запрыгнуть в последний миг.
Темнеет. Люди, деревья, машины – город. Скрюченный бездомный на лавочке кутается в тряпье. Мокрые провода блестят в свете нехотя вспыхнувших фонарей – как обычно. Дворник зачем-то метет прямо по луже – брызги. Спускаешься в метро.
Суббота. Людей мало, и все меньше и меньше. Тихо. Обычные люди.
Снова наверх. Все изменилось. Столько лет, но я узнаю, обязательно… вот сюда. Арка. Поворот, еще одна. Вдоль дорожки. И за угол. Так и есть.
Стертые кнопки замка подскажут, но я помню наизусть. Нажимаю. На самом деле – распахнуто. Пять ступеней в полутьме. Где-то наверху гулко бахает дверь лифта. Незачем ждать, я и так ждал слишком долго. Взлетаешь по лестнице.
Звоню в твою дверь