– Она напомнила мне Хелисенту, – наконец сказал он.
У Хелисенты были густые черные кудри и теплые глаза. У Русе тогда встал так же крепко, как и сейчас – когда Рамси бережно закрепил ее палец с почти слезшим розовым лаком в тисках и первый раз провернул ручку. Хелисента закричала не сразу, но закричала, и с каждым ее криком Рамси бросал на отца короткие взгляды. Он промолчал тогда. И промолчал сейчас, когда Русе поднял руку и запустил в его засаленные волосы. Только плечи машинально напряглись, и Рамси косо скользнул взглядом по сухой и твердой отцовской руке.
Русе спокойно вдохнул, с силой притягивая сына за волосы к себе. Толстые губы Рамси дрогнули, и ожегший выдох скользнул за ворот сорочки. В комнате было холодно, дыхание Рамси на лице и шее было теплым. Русе смотрел в бледные, полупрозрачные глаза сына, и отстраненно думал, что когда-то таким же твердым, подтекающим членом выебал его мать.
– Они все хороши, – тихо сказал Русе, с резким щелчком пряжки расстегивая тугой ремень на брюках. – Ты делаешь их такими, – он крепче вплел пальцы в грязные волосы, положив руку Рамси на темя. – И знаешь, что я чувствую по этому поводу?
Взгляд у Рамси был холодным и ожидающим. Он стоял перед отцом, согнувшись, опершись на свои колени, и Русе видел, как ходил напряженным дыханием живот под его распахнутым халатом, как его здоровый член натянул свободные брюки, подрагивая, обтираясь о мягкую ткань крупной головкой и даже отсюда подавая запахом не слитой спермы и потной девичьей промежности. Русе подумал, что если сейчас он не удержит туго натянутый, вибрирующий повод к сыновьей шее, если хватка хоть на секунду ослабнет, то Рамси попросту опрокинет его вместе с креслом и вцепится острыми зубами в лицо, мгновенно разорвав кожу до мяса. И кончит одновременно с этим, спуская сочную сперму прямо через брюки.
– Я горжусь тобой, – почти беззвучно сказал Русе, и у Рамси дернулась левая бровь. Он выглядел удивленным. Но довольным.
Русе улыбнулся самым краем рта и надавил ему на голову, расстегивая молнию и выправляя член из белья.
Маленькая липкая головка, пахнувшая мокрым хлопком, хорошо вошла между приоткрытых, мясистых губ послушно опустившегося на колени Рамси. Его рот был восхитительно девственным: неумелым, горячим и мягким. Русе внимательно изучал лицо Рамси, пока тот усердно сосал, то и дело сглатывая, и машинально поглаживал сына по прыщавой щеке. Он молчал и тихо дышал все время, и только когда по бедрам от напряжения пошла мелкая дрожь, придержал Рамси за ухо и вытащил член из его рта.
– Закрой глаза, – сказал Русе, и его голос был ровным. Он не хотел кончать Рамси в рот по многим причинам, зато больше другого хотел – жгуче и требовательно хотел, не умея отказывать своим желаниям – залить теплым семенем его лицо, его зло сведенные брови и упрямые губы. Рамси и вправду нахмурился и непроизвольно двинул головой, будто пытаясь вывернуться из-под крепко держащей за волосы руки. Он посмотрел отцу в безучастные, бесчувственные глаза, мазнул взглядом по тому, как тот тремя пальцами наглаживал свой маленький мокрый член. И, взрыкнув, опустил веки. Короткие ресницы дрогнули, и рот невольно скривился, когда Русе удобней перехватил его за шею.
Русе внимательно смотрел на Рамси, заканчивая рукой, и вздрогнул раз всем телом, наконец обильно спуская ему на лицо горькой, застоявшейся спермой. Тугие струйки брызнули наискось черных бровей и волос, прозрачные потеки остались поверх полных щек и красных губ, и густая капля потекла по прыщавому носу. Рамси крепко жмурился, и все мышцы на его лице непроизвольно подергивались. Когда он открыл глаза, его зрачки были болезненно расширены, как будто он курил перед всем этим.
Рамси молча высвободился и утерся рукавом халата. Липкие потеки спермы остались на его волосах, но Русе не сказал ему об этом, снова взяв за шею и силой подняв к себе. Рамси оскалился и явно хотел что-то сказать, когда Русе холодно запустил руку под свободный пояс его брюк. И сомкнул пальцы на его всем истекающем смазкой горячем члене.
Рамси жарко выдохнул ему в лицо запахом гнили, сбившись со слов и мысли, и Русе понравился этот запах. И понравилось, когда Рамси резко придвинулся ближе, схватившись за его плечи, и принялся сам жадно толкаться в сжатый кулак, меньше, чем через минуту, густо заливая своей спермой и брюки, и отцовские пальцы. Его сын хрипло рычит, когда кончает, неизвестно к чему запомнил Русе. И довольно хорош, когда жадно курит после, привалившись спиной к стене, с белесыми потеками семени на брюках и волосах.
Кира закончила свою программу и умерла через неделю. Через две Русе купил Рамси еще одного лабрадора.
Рамси вынимает пальцы и снова притискивается ближе, зажимая ладонью ходящий от дыхания впалый живот. Он тихонько шикает, чуть приподнимаясь на носках и придерживая член. Русе стоит неудобно, и Рамси кусает нижнюю губу – его прилично ведет от нетерпения, – царапая отцовскую спину щетинистым подбородком и пытаясь попасть, но только скользя головкой по мыльной промежности. Его шумное дыхание сушит капли на остром плече.
– Не спеши и не тычься, как кобель на первой вязке. Или я рано снял с тебя ошейник? – холодно спрашивает Русе, когда Рамси опускает руку ниже, зажимая его лобок и притягивая задом ближе к себе. Он уверенно потирает открытой головкой скользкий от шампуня, узкий вход и наконец проталкивает член внутрь, благостно выдыхая сквозь зубы.
– Посмотрел бы я, если б тебе пришлось вставлять в такой тугой зад, – шипит Рамси на ухо Русе, входя в него короткими, болезненными рывками. Русе откидывается на его плечо и скашивает глаза.
– Ну как-то же я вставлял твоей матери, – и его маленький член поднимается еще, касаясь липкой головкой волосатого предплечья. Рамси недовольно рычит, но Русе отпускает плиточную стенку и отводит руку назад, крепко хватая сына за волосы, обматывая их вокруг ладони и плотно прижимая его подбородком к своему плечу. Это его выражение согласия, приязни и прощения за несдержанность. Еще один короткий рывок, больно и садняще растянувший и вправду тугой зад, и задвинутый махом по яйца толстый член – это выражение согласия и принятия Рамси. Русе сжимает зубы, когда он двигает бедрами чуток назад – и сразу обратно, глубоко, покручивая жирными бедрами, так что горячо идет по позвоночнику, вспыхнув в шее и разбежавшись ноющим чувством по плечам. Распирает так, будто сын насаживает его на раскаленный, необтесанный кол за содомский грех, и Русе согласно закрывает глаза. Рамси рычаще стонет ему в ухо, заполняя целиком, кажется, до самой горящей поясницы воткнув свой фермерский хер, и снова прижимая к стене.