Барон инстинктивно поворачивает голову и замирает. В десяти шагах… Искаженное лицо и те же жуткие глаза… Но ведь так случилось не здесь, не в лесу… Сидел на камне у часовни, а между ним и тем человеком свивала белые вихри метель…
…Не может издать ни звука. Всего лишь один миг… И пока медленно, как ему кажется, ужасно медленно… поднимается ствол винтовки, глаза барона неестественно расширяются, готовые выскочить из орбит. Ужасающе отчетливо видит он черную дырочку на конце ствола и не может оторвать от нее глаз. Одно-единственное, неизмеримо долгое мгновение только черное отверстие мелькает в глазу.
Звук выстрела он еще слышит.
И больше ничего. Лежит ничком на мягком снегу с двумя револьверами в кармане, цепко сжав винтовку. Голова с реденькими волосами уткнулась в покрытую снегом кочку. Шапка откатилась в сторону.
Майя возвращается из школы домой около двух часов дня. Погода пасмурная, сырая, ветреная. Ей кажется, что начинает уже смеркаться. Лес стоит сурово мрачный. Даже страшновато. Девочка быстро шагает по криво разъезженным колеям дороги и прикидывает, далеко ли еще. Лес сегодня какой-то необычайно густой. И так пустынно, тихо в нем. Даже сойки не услышишь нигде, и ни одна белка не перебежит дорогу.
Лаптишки истрепались и намокли. Но ей не холодно — она привыкла, хотя сырость такая противная. Майя хмурится и сердится на Индрика. Медведь этакий! Что ему! Сидит себе в теплой комнате. Лень даже навстречу выйти. Ее маленькое сердечко грызет досада. Единственное утешение — думать, как она ему отплатит. Будет мучить весь вечер, да еще и завтра чуточку… Пусть почувствует, медведь этакий!
Так, сердясь и досадуя, она забывает о страхе. И шагает бодро, наклонив голову, перекинув через плечо торбочку с остатками хлеба и узелок с книгами. Тщательно все обдумывает: целый вечер не будет разговаривать с ним и ничего, совсем ничего ему не расскажет! Только язык покажет… Пусть знает… В гневе она забывает, что не мог же Индрик догадаться, что сегодня в школе у них двое заболели какой-то странной болезнью и поэтому всех отпустили домой до понедельника.
Дорога круто сворачивает от болота и идет через поросший березой бугорок. Дальше — узкий овражек с ручейком и рухнувшим мостиком. А там стоит только взобраться на холмик, и видны уже поля Крии. Летом, сквозь густую листву орешника, ничего не разглядишь, зато зимой все на виду… Стоит дойти до того кривого вяза, и уже угол гумна виден… Выйдет Индрик во двор или нет? Пусть лучше не выходит, все равно она с ним разговаривать не будет. Весь вечер, а может быть, и завтра чуточку…
В отдалении слышны перекликающиеся голоса. Майя вспоминает, что недавно слышала, будто стреляли. Но и это ее не занимает; есть дела поважнее, о которых следует подумать. В лесу часто постреливают. Раньше, когда еще была свобода, стреляли по целым дням.
Вот она уже на холмике. А вот и кривой вяз: теперь даже угол гумна виден. Легкий туман стелется над полями… Останавливается за крайними елями и оглядывает двор. Никого. Выйдет он тебе, как же. Что ему… сидит себе в теплой комнате. А она должна шлепать мокрыми ногами… Ну, погоди же…
Надув губы, сердитая, выходит она на поляну и пускается почти бегом. А то небось еще выползет… Не хочет она этого. Не нужно… Вприпрыжку бежит к дому. И вдруг останавливается. Сзади кто-то кричит по-русски, и слышен топот ног. Оглянувшись, видит трех мужчин в черных шинелях, с развевающимися лентами на фуражках. Как привидения, выплывают они из тумана и мчатся прямо к ней. Один кричит и машет рукой. Двое целятся из винтовок.
Сердце ее леденеет, и, громко вскрикнув, она пускается бежать во всю прыть. Откуда ей знать, что матросы решили, будто она спешит домой сообщить о грозящей опасности. Она ни о чем не думает, ничего не соображает. Торбочка остается лежать там, где упала, когда ее вспугнули. Майя бежит, не останавливаясь, не оглядываясь, — все быстрей и быстрей. И все ближе слышит за собой погоню. Исступленно, без умолку визжит она в смертельном страхе. Крик ее становится все пронзительней и резче. Он напоминает отчаянный свист малиновки, когда мальчишки подбираются к ее гнезду.
В усадьбе слышат и узнают ее голос. Старая Ильза и Вилнис вскакивают и бросаются к двери. Индрик ничего не слышал. Но он инстинктом улавливает все гораздо острее, чем другие слухом. Опережая стариков, парень выбегает из комнаты.
Вмиг распахивается наружная дверь. Майя вваливается через порог в кухню. Лицо ее искажено страхом, побелело, как платочек на голове. Глаза выпучены, рот перекошен от ужаса. Даже в комнате она не перестает визжать, звук становится все тоньше и тоньше…