Мортимеру действительно было о чем подумать. Капля пота стекла по виску лорда – северяне загнали его в ловушку. Если нападения не прекратятся, то власти Альфреда в этом крае придет конец. Отказавшись от предложения, он только лишь отстрочит неизбежный крах.
Его взгляд упал на старшего сына, и руки лорда задрожали. Как же он отпустит Генри с этими дикарями? Это казалось немыслимым… Разве для того он растил сына, чтобы отдать его заложником в руки врага? Альфред молчал, не в силах принять решение.
Но его сын, который побледнел точно простыня, внезапно решил сам. Он разжал чуть дрожащие губы и промолвил:
- Отец, не тревожьтесь. Я поеду в северные края и передам ваше слово их королям.
Громко заплакала женщина, супруга лорда, а по зале пробежал гул, но Генри Мортимер смотрел только на отца. Альфред долго не мог ничего ответить, но все же ему пришлось это сделать, пусть и сердце его разрывалось:
- Езжай, сын мой. И да поможет тебе Господь.
Агнар, услышав это, кивнул. Его ничуть не трогало происходящее, слезы женщины казались ему совершенно глупыми, а поведение лорда – слабостью в высшей степени. Кто же будет печалиться об отъезде сына, коли так надобно? К тому же, с такими славными воинами бок о бок. Но его суждения не касались того поручения, которое он выполнял для королевы, а потому он лишь наблюдал и ждал, когда страсти улягутся и здравый смысл возьмет верх над ненужными чувствами.
Главным было другое – он сумел сделать то, ради чего пришел сюда.
Глава 22
Когда северяне покинули город, настало утро следующего дня. Лорд не пожелал отпустить сына в ночь, а потому Агнару и Варди пришлось переночевать во дворце, дожидаясь рассвета. Северяне, по обыкновению, не выказали никаких особенных чувств по этому поводу, но оба почти не сомкнули глаз ночью – чужая обитель не могла дать им покоя. Потому поутру оба были не выспавшимися, с красными глазами, но виду тому не подавали.
Мортимер дал всем троим лошадей, отказавшись отправлять сына пешим, а также множество даров для королевы Севера – золотые и серебряные украшения, чеканные кубки, инкрустированные драгоценностями шкатулки из полированного камня, несколько шелковых платьев, а также пару кинжалов, украшенных витиеватым орнаментом и серебреными гравюрами на рукояти.
Северяне только хмыкнули, глядя на такое оружие, но подарок есть подарок, пусть и в их разумении такими кинжалами можно было только малолетних дочерей одаривать. Куда больше Агнар был рад тому, что сделка, о которой он так тревожился, состоялась. Лорд этих земель действительно понимал, что договор с северянами необходим, потому и отпустил своего сына с ними, вопреки воле сердца.
День уже вовсю вступил в свои права, и северяне в компании юноши направлялись к берегу, где их ждал корабль соплеменников. Мальчик оглядывался, покуда родной город был виден, а после приуныл, опустив голову. Агнар наблюдал за ним, но не говорил ничего, пока они не отошли на приличное расстояние от его родных мест, после чего начал беседу:
- Как твое имя?
Мальчик поднял на него испуганные серые глаза.
- Генри, – тихо проговорил он.
Агнар помолчал, потом сказал:
- Будешь зваться Хенрик. Твое имя не сгодится в наших краях.
Сын лорда ничего не ответил, только вновь опустил взгляд. Агнар некоторое время смотрел на него, а затем сказал:
- Не печалься о том, что осталось позади. Прошлого не вернуть. Думай о том, что ждет впереди. Твоя жизнь – только в твоих руках. Когда ты умрешь, на этом свете не останется ничего, лишь память о тебе и твоих деяниях. Это главное.
Генри, или Хенрик ныне, поднял на северянина глаза. Ни от кого прежде он не слышал того, что от этого сурового страшного воина. Пока что мальчик плохо понимал, о чем ему толкует северянин. Но следующие его слова осознал в полной мере:
- Наши люди, что ждут на корабле, не знают о договоре с твоим отцом, - сказал Агнар. – И они против этого договора. А потому мы скажем им, что ты – захваченный в плен сын правителя, что ты – раб, а дары твоего отца – наша добыча. Коли хочешь добраться до северных берегов живым, то будешь говорить то же самое.
Больше северяне ничего не говорили, а Хенрику оставалось лишь принять услышанное им и пытаться верить, что жизнь его еще не закончена.
Когда он и его суровые спутники, наконец, добрались до береговой линии, его уже колотило от страха и волнения. Двое северян – это уже страшно, но тут их намного больше… Когда лошади приблизились к кораблю, у Хенрика задрожали колени.