Их пропустили. Более того, никто даже не взглянул на девушку с собакой, что Нина растолковала, как хороший знак. Не слишком часто так везет этим двоим.
- Возможно, "Ветер" - не такая уж плохая идея? - подумала она - Иначе бы что-то точно случилось. Не может быть все так просто!
Уже через полчаса она встретилась с одногруппницей - высокой, с темными, в синеву волосами Машей. Та так искренне улыбалась и радовалась ей, что оставшиеся сомнения окончательно сгинули, освободив место какой-то веселой сосредоточенности на кратких счастливых моментах жизни.
Как и обещала Маша в кафе, где сегодня выступала группа, пускали с животными. Сейчас оставлять Марка дома одного не хотелось. Слишком одиноко и холодно там. Нужно что-то менять, но только что?
Заиграла музыка. Сочная, яркая, бурлящая, как необузданный Северный-Ледовитый океан. Совсем не такую Нина, даже в самые погожие дни, играла для себя. Просто не из того теста была сделана. Но музыка ей действительно нравилась. Как и текст, вложенный красивым, глубоким голосом в песню и уши слушателей. Нина уже ни капли не жалела о том, что пришла сюда. В конце концов, возможно, вернувшись домой, она сможет сама написать что-то новое и стоящее под влиянием не схлынувших почти не своих эмоций и чувств.
После того, как отгремела последняя песня, знакомая потащила Нину знакомиться с музыкантами. Девушка ничего не имела против: восхищение от концерта еще долго не отпустит ее, а узнать, насколько парни соответствуют своим песням, хотелось очень сильно.
В группе оказалось пять человек. Барабанщик - сероглазый темноволосый Дмитрий с совершенно непосредственной улыбкой, никак не вязавшейся с его серьезным образом. Вокалист - ехидный, это было заметно с первых минут знакомства, задира - Антон. Клавишник, и, по совместительству, молодой человек Маши - Сергей. И два гитариста: светловолосы шумный Кирилл и огненно-рыжий, с темными веснушками на лице, похожими на гречишные зерна, Александр.
Последний представился сам и отчего-то долго и пристально, с совершенно нескрываемым любопытством, рассматривал Нину. По его губам блуждала почти неосознанная легкая улыбка, а голубые глаза буквально светились чувствами. Глядя на это, друзья посмеивались, не переставая удивляться. Кажется, таким увлеченным кем-то, немного рассеянным и неподдельно счастливым его никогда еще не видели.
Кто-то предложил пойти гулять. И вечер наполнился смехом, шутками, невероятными поступками и небольшим безумством.
Вернувшись домой в двенадцатом часу ночи, Нина, пусть и радостная, поняла лишь одно: за этот вечер она не смогла забыть ни голоса Максима, ни его рук, ни бережного и домашнего отношения к ней. Но, возможно, это получится у нее завтра? Кто знает?
***
На холст медленно ложились краски. Слой за слоем, линия за линией. Контуры все больше принимают очертания девушки: красивой, стройной, гибкой. Даже какой-то неживой и ненастоящей от всей своей прекрасности. Художник понимает, что ничего хорошего из этого не выйдет. Пустая трата времени. Недоделка, не более. Но он все равно продолжает рисовать, из упрямства не соглашаясь даже с самим собой.
Максим не утаивал того, что затея с картиной ему не нравится. Прошли уже те времена, когда он сутками напролет мог рисовать Ирину, смотреть на нее, не отрываясь, ловить каждый вздох и стук сердца. Давно скрылось за горизонтом желание быть с ней рядом не только физически, но и душевно. Осталась лишь бездушная, беспокойная страсть, которая привязала его к этой женщине слишком сильно. Но и она постепенно сходила на "нет".
Он и сам не знал, зачем пустил вновь эту девушку в дом. Лично отворил двери в свой персональный Ад той, которая, растоптав всю душу, мысли и эмоции, сама же и создала его, устроив дикий шабаш на останках чувств. Это было слепым помешательством, никак иначе. Да и как ещё можно объяснить ту ужасную тягу, возникшую в нем при виде нее? Ещё это была глупость. Никак более не назовешь этот обмен хрупкого света на гиблую тень. Тень теперь день за днем, час за часом добивавшая его и без того уставшее сердце.
Максим рисовал Ирину долго и безнадежно. На холсте выходила лишь пустая красивая оболочка без единого признака настоящей жизни. Совсем не этого искали его глаза, что, в сговоре с мозгом, воздвигали перед собой иной, застилающий все на свете облик. Нежный, немного странный, тихий и непременно сводящий с ума. Нина...
- Ох, нет! - парень вымотано откинулся спиной на развороченную постель - след минувшей сжигающей ночи. Очередной из тех, что стали забытьем, а не удовольствием. Нахлынувшая душевная усталость тревожила сердце, но на его лице это никак не отразилось. Максим просто прикрыл глаза в изнеможении и желании не думать ни о скомканных простынях, хранивших запах двух тел, ни о том несоответствии, с которым он не мог ничего поделать. В конце концов, все мысли слились в одном странном понимании: на месте Ирины должна быть другая.
Сидящая в кресле девушка, заметив, что парень уже не держит в руках кисть, недовольно поджала губы. На миг ее лицо из кукольного стало неприятным, а потом все вернулось в норму. Ирина мягко потянулась, как-то странно улыбнувшись, и переместилась с кресла на постель. Когда Максим открыл глаза, чтобы попытаться прийти в себя, она уже склонилась над ним, пытаясь поймать на себе взгляд зеленых глаз.
- Почему ты остановился? - голос звучал неприятно, но Максим готов был поклясться, что на многих других мужчин он производил самое что ни на есть неизгладимое впечатление. Именно он и поймал его в капкан при первой встрече несколько месяцев назад. Сейчас же... Голос Ирины казался страшным ядом, полным какой-то скрытой злобы и неприкрытой вовсе горечи.
- И как я мог на такое попасться? - подумал Максим с тоской, желая, чтобы эта чертовка с ангельской внешностью, блудница, дура, вобравшая в свою душу всех адовых бесов, исчезла. Навсегда. И почему чтобы осуществить свои мечты нам так часто не хватает сил?
- Устал, - парень резко сел, вспугнув девушку. От неожиданности та чуть не упала на пол, но смогла удержаться.
- Раньше тебя это не волновало. Стареешь?
- Умнею, - художник холодно посмотрел на нее, смерив ничего не выражающим сейчас взглядом ее фигуру, завернутую в тонкую простыню. - Хватит на сегодня.
Девушка поморщилась, но смолчала. Не смотря на свою наглость и дерзость, она легко поняла, что до края доводить не стоит. Только не в этот раз.
-Как скажешь, Макс.
Теперь же морщиться пришлось художнику, который просто ненавидел это ужасное сокращение его имени. Оно отдавало чем-то гнилым и неприятным. И пусть у Максима крыльев за спиной оказаться никак не могло, слишком грешен был и без мнений ненужных людей, но подобная пошлая грязь его раздражала.
-Нужно успокоиться, - вздохнул он про себя, вставая с после и натягивая свитер на плечи. В доме было прохладно, и он искренне недоумевал, как эта женщина, игриво смотрящая на него, еще не успела подхватить воспаление легких, разгуливая по квартире в тонких платьях и футболках. Где-то в груди горела мысль о том, что когда-нибудь она не выдержит этого холода и сбежит сама. И тогда он уж точно освободится от ее всепоглощающих женских чар.
Подойдя к окну, он погладил по голове Сеньку, примостившуюся на подоконнике, сразу над батареей. Та замурлыкала и продолжила недовольно коситься на Ирину, будто хозяйка развалившуюся на постели. За все эти дни ей так и не удалось кардинально повлиять на художника в отношении нее. Хотя и самому ему уже надоела вся эта мучительная маята, похожая на игру в "кошки-мышки". Кто кого догонял было не понятно, но блондинка, явно по глупости, считала себя ведущей.
За окном было ясно и солнечно: редкий случай, когда Северная столица радует обитателей погожей погодой. Солнце, не скрываемое облаками и тучами, светило сквозь не зашторенные стекла так сильно, будто желало проникнуть в самые дальние и темные углы квартиры. Ему - свободному и гордому небесному светилу, явно было невдомек, как нужно было бы заглянуть не только в дома, но и в души людей.