— Да кто тебе позволит? — воскликнула Лили. — Я всё расскажу Джеймсу!
— Кого ты из себя возомнил? — почти кричала Мэри. — Супермена?
Люпин смущённо улыбался. Он не в состоянии был ответить сразу троим, и потому предпочитал молчать.
— Совершенно ни к чему было ввязываться в стычку со слизеринцами, — бушевала Мэри, пока они шли по направлению к каретам.
— Неужели у тебя, в самом деле, хватит ума сунуться туда одному? — причитала Алиса.
— Даже и думать забудь! — заявила Лили.
— Успокойтесь. Всё нормально.
Люпин старался быть вежливым, но в его взгляде, в жестах сквозило нетерпение и неприкрытое желание, чтобы от него, наконец, отстали.
— Ты думаешь, что контролируешь ситуацию? — не унималась Мэри. — Но черта с два ты её контролируешь! Слизеринцы — коварные твари, я уже не говорю о том, что нарушать правила…
— Вон та карета, кажется, свободна? — отмахнулся Ремус. — Устраивайтесь поудобней, девчонки. Увидимся за ужином.
С этими словами он чуть ли не бегом умчался от взволнованных подруг.
— Ну что с ним будешь делать? — всплеснула руками Мэри.
Лили начала подозревать, что подруга в душе не равнодушна к Мародеру с пепельными волосами и глазами волка.
— Нужно найти Джеймса, срочно ему всё рассказать, — тон Алисы не допускал возражений.
По взглядам подруг Лили поняла: предполагается, что и разыскивать, и рассказывать будет именно она. Давняя симпатия, связывающая её с Поттером, вроде бы не оставляла никаких сомнений в том, на кого ляжет эта, не слишком приятная, миссия.
Лили даже не знала, хорошо это или плохо? Конечно, под предлогом разговора о Люпине можно помириться с Джеймсом. Только вот хочется ли ей этого?
Долго раздумывать не пришлось. На ловца, как говорится, и зверь бежит. Джеймс и Сириус вышагивали им наперерез с соседней тропинки. В честь прибытия в школу Джеймс удосужился поближе познакомиться с расчёской, а уж говорить о Сириусе не приходилось. Он, как всегда, был сногсшибателен сам по себе, без дополнительных «Ступефаев». Ни у кого в Хогвартсе, включая его родного брата, Регулуса, волосы не спадали на глаза с такой небрежной элегантностью. Никому другому так не шло высокомерное, скучающее выражение, застывшее на лице, на котором словно большими буквами было написано, что мир существует лишь для того, чтобы по нему могли пройтись дорогие туфли Блэков.
И вот прямо на это великолепное творение природы, выглядывая кого-то в толпе (не исключено, что именно её), Северус налетел со всего разгона, едва не сбивая с ног. Лили подумалось, что она сейчас начнет причитать в голос, словно плакальщица. Ну, какого ж Мерлина-то, а?
На лице Сириуса появилось знакомое нахальное выражение, не сулившее ничего хорошего.
— Какой приятный сюрприз, какая бесценная встреча, — мягким бархатным голосом проговорил Блэк. — Нюниус! Собственной персоной!
Лили всегда считала парадоксом тот факт, что Сириусу, по какой-то совершенно невероятной причине, удалось прослыть в школе весельчаком. Ничего жизнерадостного в его вызывающем поведении она не находила. Веселье Блэка мало чем отличалось от того, что было принято считать юмором в их сумасшедшей семейке, оно было весьма специфичным, так как круто замешивалось на чужих слезах и унижении. Никто не спорит, в обществе Сириуса не заскучаешь, ведь там, где витает угроза членовредительства, скучать не приходится. Любимейшая забава Бродяги, как прозвали его друзья Мародёры, заключалась в том, чтобы пощекотать нервы, балансируя на грани жизни и смерти. Опасности он предпочитал подвергаться первым и, как говорится, чёрт бы с ним, так ведь за ним в самое пекло лезли Джеймс и Ремус.
Северуса Блэк доставал со знанием дела. Почти так же виртуозно, как Белла накладывала пыточные проклятья. Большой вопрос, что хуже: боль тела или боль души?
«Ненавижу Блэков!», — яростно подумала Лили.
Будь на то её воля, она бы их всех: Беллу, Сириуса, Регулуса, Сигнуса, Вальпургу, Розье, — заперла где-нибудь на необитаемом острове. Подальше от других людей. И пусть бы они там выплескивали яд друга на друга. Или подавились бы им в одном нескончаемом ядовитом припадке.
Но необитаемые острова были далеко. А ненавистный Сириус Блэк — рядом.
— Как прошли каникулы, Соплюшка? — сверкнули в ухмылке безупречные блэковские зубы.
Северус застыл, повернувшись к противнику лицом. Немигающие чёрные глаза с ненавистью уставились на гриффиндорца:
— Что тебе надо, Блэк?
Улыбка Сириуса стала откровенно хищной:
— Да вот хочу узнать: ты этим летом всех своих немногочисленных друзей Непростительным приложил?
Джеймс едва заметно вздрогнул, бросая на друга вопросительный взгляд.
— Или, — продолжил Сириус, — некоторых придержал? До следующего раза, когда Сам-Знаешь-Кому потребуются новые жертвы?
Лили сжалась.
Откуда он знает? Хотя, всё происходило именно в доме его дяди. Да и Нарцисса могла распустить язык. Или Регулус. Или тот же Розье. Одна семья, как ни как.
Глаза Северуса зло сузились, лицо стало землянистым:
— Ты желаешь намекнуть на что-то конкретное, пёс? Или по привычке языком мелишь, сотрясая воздух?
— Я не говорю намёками, Соплюшка, это не моё амплуа, — невозмутимо парировал Сириус, лениво покачиваясь с пятки на носок. — И уже тем более не имею привычки трепаться, — ледяным голосом закончил он.
Блэк всегда был раздражающе самоуверен. Возможно, у него были к тому основания. Невероятная красота в его случае сочеталась с острым умом, феноменальной памятью, большим магическим потенциалом и потрясающей харизмой. Но ко всему этому, в единый флакон, добавлялись вспыльчивость, высокомерие, заносчивость и полное отсутствие тормозов, которые у нормальных людей складываются из инстинкта самосохранения и совести. Драки, дуэли, скандалы — всё это, казалось, лишь заставляло Блэка чувствовать себя живым, было для него средством от вечно преследующей скуки. Любой риск дарил ему наслаждение, и в полуночно-синих, часто кажущихся чёрными, глазах, загоралась патологическая радость.
Если Блэка не трогали, он нарывался на неприятности сам, как сейчас. А ещё он не имел привычки щадить ни врагов, ни просто сиюминутных противников.
Лили было страшно за Северуса. Она понимала: второго такого унижения, как в прошлом году, её друг не вынесет. Она была натянута, как стрела. Возможно, ей показалось, только показалось, что Джеймс потянулся за палочкой, собираясь внести свою лепту в общий разговор. Но рисковать и медлить она не стала, выкрикнув первой:
— Экспеллиармус!
Джеймс дернулся, но не успел нейтрализовать заклинание.
Лили ловко поймала палочку Поттера.
— Какого Мерлина?! — так искренне возмутился Джеймс, что она усомнилась в его решимости нападать на Северуса.
— Так будет лучше, — тряхнула она головой, словно отгоняя сомнения.
— Для кого? — рыкнул Поттер.
— Для всех.
— Что, Эванс? — усмехнулся Сириус. — Начинаешь учебный год с демонстрации фигуры и характера? А то ведь за лето некоторые, — он бросил насмешливый взгляд в сторону Джеймса, — успели позабыть, как выглядит и то, и другое.
Лили, не задумываясь о последствиях, направила палочку на Сириуса. Сейчас ей было глубоко плевать, чем всё это кончится потом:
— Скоблифай!
Сириус схватился за горло. Изо рта его полезли пузыри, на губах вскипела пена.
Где-то за спиной ахнули Алиса и Мэри.
— Мерлинывы штаны!?.. — рявкнул Джеймс, делая шаг вперёд. — Ты что творишь, Эванс? Прекрати немедлено!
— Не могу, Поттер. Надо вымыть ему рот.
— Прекрати балаган, — потребовал Северус. — Хватит, Лили.
— Фините инкантатум!
Сириус сплевывал в траву остатки пены, отирая рот рукой.
Лили отступала, тяжело дыша. Было такое чувство, будто она стоит на самом краешке высотки, и её вот-вот подтолкнут вперёд.
— Мы ещё поговорим, Эванс, — пообещал Поттер перед тем, как крепко схватить друга за локоть и уволочить его в сторону карет.