Ты же все понимаешь, правда? Тут не может быть двух мнений. Снейп хочет, чтобы ты оставила его в покое, перестала ему навязываться».
От самой себя уши не заткнёшь. Внутренний голос самый жестокий голос в мире, звучит он тихо, а громче не говорит никто.
Лили тихо заплакала, беспомощно спрятав лицо в ладонях. Её внутренний мир продолжал рушиться, разваливаться под напором грубой действительности. Она прекрасно отдавала себе отчет в том, что любить Северуса таким, каким он стал теперь, у неё не получится. Но как жить без чувств к нему — не представляла. Северус слишком долго был частью её души, так же как рука или нога были непреложной частью её тела.
При ампутации жить можно, лишь цельным не будешь никогда.
Лили плакала, горько и почти беззвучно, пытаясь понять, как это — жить без любви к человеку, ради которого дышала семь лет, ради которого стала волшебницей, ради которого закрывала глаза на очевидные вещи, наступала на горло собственным принципам и убеждениям.
«Ничего не поделаешь, Лили, ничего не поделаешь. Кого-то тебе придётся все-таки потерять: его или себя — выбирай».
Боль, терзающая сердце, стала слишком острой, её просто необходимо было выплеснуть, иначе она разорвала бы Лили на части. Под рукой оказалась чернильница, свиток и перо и на свитке словно сами по себе стали возникать зарифмованные строчки:
У Лили было такое чувство, что в Выручай-Комнату она вошла одним человеком, а вышла другой.
Северус дожидался её, стоя у окна в излюбленной позе — со скрещенными на груди руками. Он выглядел собранным, подтянутым и, как всегда, бесстрастным. Молодой колдун пристально глядел, не отводя взгляда. Чёрные, холодные глаза словно вонзались в мозг. Как ни черна была радужка, зрачки казались ещё темнее, они словно источали жар.
Глядя в эти глаза, Лили не могла отделаться от чувства, будто она стоит на краю бездны, раскинув руки в тщетной надежде полететь, а не упасть на дно черноты, не разбиться вдребезги о стылую воду его спокойного равнодушия.
Боясь расплакаться, она поспешила уйти. Сказать ему ей было решительно нечего, а на то, что он станет что-то объяснять, надежды не было.
Вся в расстроенных чувствах, Лили мчалась по коридору, не видя ничего вокруг, пока не столкнулась с Поттером. С разбегу она чуть ли не носом уткнулась ему в мантию. Перед глазами мелькнул яркий, красно-золотистый, галстук.
Тёплые руки Джеймса подхватили её, сначала в заботливой попытке поддержать, а потом лишая возможности уйти.
— Эванс? Вот и попалась! Где ты была? — Джеймс легонько тряхнул девушку. — Почему не пришла в Большой Зал на Распределение?
— Пусти!
Поттер нехорошо ухмыльнулся:
— Сражу же, слово джентльмена! Только сначала отдай мою волшебную палочку.
— Твою палочку? — Лили испуганно заморгала и начала нервно кусать губы.
О! О, господи! Палочка Джеймса!.. Она же так и осталась лежать на перроне, на станции Хогсмеда.
— Ну? В чем проблема? — наседал Джеймс.
— У меня её нет, — вздохнула Лили. — Прости, я её даже не подняла. Я думала…
— Думала, значит? А я-то начал опасаться, что, когда ты видишь своего Нюникуса, ты напрочь теряешь эту полезную способность.
— Джеймс, пусти! Ты делаешь мне больно.
— Я твой друг, Лили, и я, вообще-то, за тебя переживаю. Мы с ребятами все ноги стоптали, разыскивая тебя, носясь по Хогвартсу и его окрестностям. Слизеринские упыри открыли охоту на магглов, а ты таскаешься Мерлин зная где!
— Извини, я не подумала, что заставляю кого-то беспокоиться. А твоя палочка… Прости меня, Джеймс! Прости. Я не хотела…
— Ладно, забудь. Я уже решил эту проблему.
— Как?
— Манящие Чары способны на многое, — Джеймс продемонстрировал волшебную палочку и снова спрятал её в рукаве мантии. — Но вернёмся к исходной точке разговора: где ты была, Эванс?
— В Выручай-Комнате. Нужно было время, чтобы успокоиться и побыть одной.
— Одной? — насмешливо протянул Поттер.
— Подозреваешь, что я пряталась там со Снейпом?
— С Нюникусом? Фу! — Джеймс сделал вид, что его тошнит. — Только ты могла позариться на его серые подштанники. Итак? — небрежно привалившись плечом к стене, Поттер выжидающе глянул на Лили. — После того, как ты прилюдно унизила нас с Сириусом, вы решили с Блевотником отметить это события в приватной обстановке? Ну, рассказывай, рассказывай. Я весь — внимание…
— Снейп рассказал мне, что Люпин — оборотень. Я ему сначала не поверила, тогда он поделился воспоминаниями.
— Гнильцо! — сжал челюсть Поттер. — Сириус прав, долго держать язык за зубами эта падаль не умеет.
— Сев знал, что я никому ничего не скажу.
— Надо же, пророк какой выискался! А я вот далеко не уверен, что ты не проболтаешься… да хоть той же Алисе!
— Я знаю, что не уверен. Если бы ты мне доверял, не скрывал бы это от меня…
— Это не моя тайна.
— Ага-ага, конечно-конечно. С легкомысленной глупенькой Эванс можно делиться лишь детскими шалостями…
— Если бы оборотнем был я, сказал бы тебе об этом первой, — кривовато ухмыльнулся Джеймс. — А тут только Люпин мог решать, кому говорить, а кому — нет.
— Да ладно. Я не в обиде.
— Отлично! Я тоже постараюсь забыть, как ради Нюниуса ты оставила валяться в пыли мою палочку. И как эффектно стремилась доказать ему, что на самом деле ты очень крутая рыжая малявка.
— Я не малявка!
— Эванс, палочка волшебника эта часть его души. Неужели я заслужил такого обращения?
— Не преувеличивай. Я, конечно, поступила некрасиво и повторяюсь — мне жаль. Чем искупить мою вину, Джеймс Поттер?
Тот на мгновение притворился, что задумался, приняв глубокомысленный вид.
— Меня, во искупление вины достаточно поцеловать. А вот с Сириусом сложнее. Придётся принести ему искреннее извинения и благодарность.
— Насчёт извинений всё понятно. Благодарить-то мне его за что?
— Как это — за что? Он же не оторвал тебе голову? Даже не попытался.
Лили покачала головой:
— Не могу передать словами всей глубины моей благодарности. Нет в мире таких слов. И не будет.
— Шутки — шутками, но в следующий раз, когда тебе придёт охота разбрасываться проклятиями, Эванс, лучше бросай их в меня, а не в моих друзей.
— Тоже мне нашёл бедную овечку, — презрительно фыркнула Лили. — Твой Сириус… да козел он, твой Сириус! Если бы не ты, Блэк бы ровным ковриком меня по перрону раскатал без малейшего угрызения совести. Только благодаря вашей возвышенной дружбе меня не прокруциатили по полной программе, как принято в их славном, благородном семействе. «Чисты навеки», — вашу мать!
— Ты не права. Сириус не такой, как все Блэки. Он никогда не поднял бы на тебя руку.
— Да неужели?! — зелёные глаза Лили гневно сверкнули, как у рассерженной кошки. — Чем я для него отличаюсь от Северуса? Прошлогодняя сцена у озера была просто отвратительна. Вы все были отвратительны. И ты не менее остальных.