Джеймса трясло в конвульсивных судорогах, руки заливало его кровью.
— Эванс! — с какой-то злостной отчаянностью прошептал Сириус, подаваясь вперёд. — Давай, останови своего Снейпа! До лазарета нам Джеймса ни за что живым не донести. Только Снейп может исправить то, что натворил. Чего ты глазами хлопаешь, как сова? Действуй! Ведь речь идёт о жизни Сохатого!
Сириус что, действительно не понимает? Чем горячее будет мольба Лили о жизни Джеймса, тем с большим удовольствием Северус ей откажет. Многолетняя вражда, многолетняя ревность диктовали предрешённый исход.
Нужно найти другой выход. Нужно найти его быстро. Кровь слишком обильно текла из открытой раны на груди Джеймса. Времени на размышления нет, колебаться некогда…
— Розье! — Лили передала слабеющее тело Джеймса на руки Блэка. — Стой! Стой, тебе говорят!
— Ты, часом, не ума ли лишилась, девица, раз решилась мной командовать? — скорее изумленно, чем гневно, откликнулся слизеринец.
— Заставь Снейпа нейтрализовать проклятие. Немедленно, слышишь?
— Или?..
— Или Джеймс умрёт, — Лили приложила всю свою волю, чтобы заставить голос звучать ровно, по-деловому. Словно она просто заключала сделку. — И этой смерти окажется достаточно, чтобы поставить под удар всех вас. Поттер — чистокровный. Подумай Розье, хорошенько подумай! За смерть Джеймса тебя даже Сам-Знаешь-Кто по головке не погладит, а уж про Дамблдора и Визенготом я помолчу. Пусть ты мерзавец, но ты же не дурак? В ваших интересах скрыть всё, что здесь произошло. Помогите Джеймсу, и, слово гриффиндорца, мы будем молчать обо всем, что случилось.
Розье изображал наглую ухмылку, но Лили видела, что он колеблется, и продолжала наседать:
— За применение черного заклятья Дамблдор, исключит вас из Хогвартса. А убийца загремит в Азкабан. Пока ещё не поздно всё исправить, но время уходит…
— Даёте слово, что всё случившееся здесь — здесь и останется? — спросил Розье.
— Сделаем всё от нас зависящее, — пообещал Сириус.
— Слово чести?
— Слово чести.
— Снейп, делай, что должен, и покончим с этим.
— Я никому и ничего не должен, — выдохнул Северус.
— Перестань! — почти визгнул Эйвери. — Он же сейчас сдохнет! Чего ты добиваешься?
— Правда, Северус? — дернулся Яксли. — Нет времени на капризы. Не подставляй нас всех!
— Это была честная дуэль.
— Честная-то, честная. Только дуэли запрещены, — скривился Розье.
Лили чувствовала на себе жгущий взгляд Северуса, взгляд, наполненный ледяной яростью. Чувствовала, что он ждёт её просьб, но знала одно — даже ради Джеймса она не сможет ни о чем попросить его.
Ни сейчас. Ни потом. Никогда.
Было такое ощущение, словно все органы чувств медленно каменеют, нервы теряют чувствительность. Это было почти приятно, как анестезия после длительной болевой агонии. Только потеря чувствительности считается в медицине очень плохим симптомом.
— Разве ты не попросишь меня сохранить жизнь твоему Поттеру, Лили? — в каждом тихо звучащем слове Северуса слышалась уничижающая насмешка.
— Я сделаю всё, что ты прикажешь, — ответила она.
— Тогда встань передо мной на колени.
Этой было уже слишком. Это было уже почти смешно. Вихрь эмоций иссяк.
Лили опустилась на колени, не поднимая глаз, она глядела в землю, пока, склонившись над Джеймсом певучим речитативом Северус читал исцеляющее заклятие.
Над верхушками Запретного Леса начинал брезжить рассвет. Серый, невзрачный. Длинная ночь, наконец-то, подходила к концу.
Собственное тело казалось Лили не своим. Словно она, настоящая, ушла куда-то далеко-далеко, а вместо себя оставила двойника, который до сих пор лишь изредка подавал ехидный голос из потаённых глубин её души. Из сердца ушли и боль, и негодование, и разочарование, и любовь, сделавшаяся в последние месяцы горькой, как настойка полыни.
Прохладный влажный утренний воздух не бодрил, он заставлял трястись от холода.
— Слышите? Что это за хреновина? — насторожился Ремус.
— О, нет! Только не это! — сорвалось с языка у Мальсибера. — Это просто не честно!
Действительно, нечестно со стороны Запретного Леса, подбрасывать им сейчас встречу с чудовищами.
— Там что-то движется! Похоже, что-то огромное, — испуганно озирался Эйвери.
— Салазару Годрика в зад! — выругался Блэк.
Из-за стволов выдвигалось с десяток существ, покачиваясь на восьми немыслимо длинных, мохнатых ножищах, угрожающе щелкая перед собой парой чёрных блестящих клешней.
Лили с испугу не сразу сообразила, что перед нею пауки. Не те крохотные паучки, которые снуют туда-сюда под листьями, а размером не меньше лошади.
Питер поймал её за руку и заорал.
— Бежим!!!
Они устремилась следом за Джеймсом, который, несмотря на большую потерю крови, летел, будто молодой олень. Когда они пробирались сюда, казалось, что идти невозможно — всюду ямки да канавки, древесные корни да пни. Теперь же, когда их преследовали гигантские пауки, спасаться бегством полоса препятствий не мешала. Мародеры летели вперёд с таким проворством и легкостью, словно знали дорогу наизусть. Впереди — Ремус, Джеймс и Лили в серединке, за ними Питер, а Сириус был замыкающим.
Отступление магов сопровождалось громогласным визгом. Время от времени они отрасывали слишком близко подобравшихся пауков Ступефаем или Инервейтом, на что пауки отвечали не менее пронзительным тонким визгом, срывающимся в хриплый рев.
Обратный путь к Хогвартсу показался на удивление быстрым.
— Вот чёрт!..
Но это был не чёрт. И даже не Мерлин, ни Салазар Слизерин, и не Годрик Гриффиндор. Увы!..
В воротах школы их поджидали профессоры МакГонаггал, Слагхорн и директор Дамблдор.
Глава 15
Прости и прощай
Это было даже по-своему красиво. Дамблдор, в длинной серебристо-серой мантии походил на волхва, принесшего иудеям суровое пророчество о конце света. Стоящий по правую его руку профессор Слагхорн будто бы воплощал в себе страждущую добродетель. На лице декана Слизерина подчеркнуто-крупными буквами была написана великая скорбь о несовершенстве мира в целом и о несовершенстве человеческой натуре в частности. По левую руку от Дамблдора возвышалась неподкупная Немезида со строго сомкнутыми устами и скрещенными на груди руками — профессор МакГоногалл.
— Вот попали! — тоненьким голоском жалобно пискнул Питер.
Дамблдор впился в лицо ученикам острым, как у орла, взглядом. Впечатление нисколько не смягчалось очками, сидящими на его длинном, с горбинкой, носу.
Лили никогда не понимала, почему многим её знакомым этот чародей казался смешным, добрым старичком. Она откровенно побаивалась директора и, наверное, поэтому его недолюбливала. Действия профессора Слагхорна, амбициозного и романтичного, можно было с легкостью просчитать; профессор МакГоногалл, с её железными принципами и несгибаемой волей тоже была вполне предсказуема. Но вот что можно ожидать от господина директора, Лили понятия не имела.
— Доброе утро, молодые люди, — вежливо поздоровался Дамблдор.
Лили уговаривала себя, убеждая, что бояться совершенно нечего. В крайнем случае, её попросту исключат из Хогвартса — не смертельно. Вопрос, правда, в том, что же она станет делать в мире магглов совсем без образования? Мыть унитазы в супермаркетах? Не радужная перспектива.
— Вы, видимо, запамятовали, — продолжил Дамблдор, — что на походы в Запретный Лес наложен строжайший запрет?
Розье ответил с вызовом:
— Мы решили проигнорировать это, сэр.
— Молодой человек! Вы забываетесь! — профессор Слагхорн всем своим видом выражал неодобрение.
На лице МакГонаггол появилось привычное саркастичное выражение, неоднозначно показывающее собеседнику, какого она о нём мнения.
— Я всего лишь говорю господину директору правду, — цинично продолжал огрызаться кузен Блэков. — Проявляю почти гриффиндорскую отвагу. Вы же не хотели бы, чтобы мы лгали? Профессор Дамблдор наверняка пожелает узнать, зачем мы отправились в Запретный Лес?