Западный ветер кивнул.
- Да, я видел его неподалёку, - сказал он. - Вид у него был не самый довольный. Мы разговорились, и он стал поливать тебя грязью. Я шуганул его хорошенько. Он убрался, как миленький. Видимо, понял, кто тут нынче главный. Больше не сунется.
- Спасибо.
- Не за что. Работа у меня такая - служить сильнейшим. Летом всё будет наоборот.
- Да, увы.
- Я бы хотел помогать тебе всегда, сев, но эта неволя...
- Не думай об этом.
Он посмотрел на реку. Серая вода пошла рябью, и снежинки завертелись в вальсе на фоне серебряного неба. Я хотел придать кружению резкости, но передумал. Творец и свободный художник, лишённый свободы, западный наслаждался каждым мигом созидания, даже такого незначительного, как кружение снежинок. Не стоит ему мешать.
- А я, может, не хочу не думать, - вдруг сказал он. - Я хочу понять, почему на меня взвален этот непомерный долг. Мне нравится работать с тобой, почему я должен каждый раз прислуживать южному? Только потому, что в какой-то момент он обретает власть? Но нет, это всё мелочи, я не о том хочу сказать. Этот долг гораздо необъятнее. Я даже не могу выразить его суть. Он завис над моей головой и требует от меня послушания, а почему я должен исполнять его и как, мне никто не объяснил. Я чувствую ответственность за весь мир, но в ней нет смысла, потому что я ничего не могу изменить, я даже не знаю, как это сделать, даже не уверен, надо ли. Но должен, понимаешь? Должен. Вот поэтому я ветер на поводке, сев. Я не могу летать, хотя я крылат и сам есть идея крыльев. Что за ирония?
Я помолчал, не зная, что ответить.
Снежинки под его взглядом взвились вверх и описали такой изящный пируэт, что даже у меня перехватило дыхание.
- Мы должны быть теми, кем мы являемся, - сказал я, наконец. - Наше бытие накладывает на нас определённые обязательства. Ветер создан быть ветром, человек - человеком, цветок - цветком. Даже если ты примешь облик собаки, ты всё равно не станешь собакой. Тебе, как и раньше, придётся выполнять свою работу, потому что ты и есть эта работа. Как-то так, наверно.
Он усмехнулся и опустил ресницы.
- Сев, ты понял, о каком долге я говорю?
- Не очень, - соврал я.
- Тогда забудь наш разговор.
- Хорошо.
- Прости, что побеспокоил.
- Всё нормально, зани.
Мы помолчали. Затем он встал, и мне показалось, что на миг у него подкосились ноги, будто под тяжестью небес. Но он тут же овладел собой, и за его спиной распахнулись прозрачные крылья. Он слабо улыбнулся и щёлкнул пальцами. Снежинки, с которыми он играл, мягко опустились мне на волосы.
- Я переберусь за реку, - сказал он. - Буду удерживать тайгу. Зови, если что.
- Ладно.
- До встречи.
- Пока.
И он улетел, оставив меня стоять на холодном песке.
Река расчертилась крутыми палёными волнами, а берега наполнились моим прерывистым дыханием. Мазки снежной краски перекрыли дальний фон. Вой, вырывавшийся из моей груди, подхватился окружающим миром.
Я стал танцевать, и злость билась во мне рваной ритмической пульсацией. Природа дрожала от холода и боли, как и моё отражение в грязно-стальной воде. Я танцевал, в танце желая ускользнуть от тяжести, свалившейся на мои плечи.
С каждым движением меня всё сильнее придавливало к земле.