Детина уселся за его спиной прямо на траву и засопел, глядя себе под ноги. Мальчик-поводырь тут же принялся ловить в траве кузнечиков. Дите, оно всюду дите. Подумав немного, Илья перекинул ногу через седло и спрыгнул на землю. Бурка потряс гривой и пошел щипать траву, настороженно поглядывая то на Илью, то на его попутчиков, словно приглядываясь, нет ли от них какой опасности.
Что-то подсказывало Илье, что с каликами надо поговорить. С детства любил он слушать рассказы людей, что бродили по свету и разносили вести, быль и небыль.
– А о чем я думаю, старче? Неужто знаешь мои мысли? – весело спросил Илья.
– Мысли твои видны за версту. Да и нет ничего хитрого, коли все знают, что ты отправился служить одному князю, не хочешь распрей между князьями. И не ты один, много сильных воинов отправилось сюда. А сколько их еще будет!
– И все?
– Трудно тебе будет, Илюша, – покачал старик головой. – Ты в селе вырос, на приволье. Жизнь твоя бесхитростной была, спокойной. А куда ты идешь? Ты идешь, Илюша, к людям, которые распоряжаются жизнями других. Многими тыщами распоряжаются. Им одна жизнь, как сережка березовая: с рукава смахнул и забыл.
Илья хотел ответить, что для того он и идет в Киев, чтобы не в усобицах участвовать, а единой Руси служить, под твердой рукой Киевского князя. Чтобы мир и благоденствие были повсюду. А для того и кровушку пролить не жалко. Надо и половцев усмирить, а где и князьям русским по рукам ударить. Но догадался, что старик не только об этом говорит.
– Перво-наперво, Илюша, гордыня в тебе проснется. Не будут тебя ровней считать. Так ты смирись и докажи, что уважение заслуживаешь. Но это беда – не беда. Тебя страшнее испытание ждет. Жестокость она от злости происходит. Не озлобись, Илья Иванович.
– Да, – задумчиво ответил Илья. – Это мне уже говорили. У меня не поднялась рука на раненого врага, на беспомощного. А мне сказали, что враг он всегда враг. Добрый я, старче, – с усмешкой добавил Илья, – напрасно ты переживаешь за меня.
– Не лежачий враг страшен. Враг страшен опасный. Научись отличать опасного от неопасного. Иной и с мечом не так опасен, как тот, кто лижет тебе сапоги. Да укусить, как аспид, может. Слушай сердце да добрых друзей.
– А как их завести, старче, друзей-то добрых? Друг он на дороге не валяется, не поднимешь его, как рукавицу оброненную.
– Валяться не валяется, – улыбнулся старик, – это верно. Но в дороге друг заметнее, чем за княжьим столом. Вон, помоги добрым людям, глядишь, и воздастся.
Илья обернулся туда, куда костлявым пальцем указал старик, и увидел, что в грязи застрял большой воз с кожами. Пара крепких лошаденок тужилась, натягивала постромки так, что те того и гляди лопнут. Два мужичка в лаптях, забрызганные грязью по самые бороды, ругались, стегали коней плетьми, пытались провернуть колеса, воз только кренился и скрипел, но с места не двигался.
– А, ну-ка, православные, – гаркнул Илья громким голосом. – Дайте-ка я попробую!
Засучив рукава, Муромец решительно шагнул в грязь по самые колени. Возчики, смотревшие на него поначалу снисходительно, теперь с оторопью разглядывали мускулистые ручищи незнакомого воина. Илья подошел к телеге сзади, ухватился за ось и приподнял, толкая ее вперед. Испуганные кони от такого толчка забили копытами, стали рвать удила, выдергивая ноги из вязкой грязи. Один не удержался и упал на колени.
– Тише ты! Тише, окаянный! – закричали мужики, бросаясь на помощь. – Коней погубишь, идолище!
– Распрягать надо, – уверенно прогудел рядом сильный мужской голос. – Так не вытащить.
Илья вытер тыльной стороной ладони лицо и обернулся. На краю дороги на красивом коне, подбоченясь, сидел статный плечистый воин с русой бородкой в дорогих крепких доспехах. Красный плащ был откинут в сторону, на бедре виднелись ножны меча. По всему угадывалось, что не простой это воин. Может, даже и дружинник княжеский.
– Оно с коня-то всегда советовать легче, – подмигнул ему Илья. – А не покажешь ли, молодец, как дело сделать?
– Ну, не замарав сапог, доброго дела не совершить, – засмеялся воин и, отстегнув плащ, легко спрыгнул с коня. – Давай, мужики, распускай постромки! Отводи коней в сторону, пока не зашибли.
Илья с довольным видом улыбался, уперев руки в бока. Незнакомец бросил плащ на седло, хлопнул коня по крутому крупу. Конь послушно отошел в сторону от дороги, потряхивая золотистой гривой. Бурка потянулся к нему мордой, оба фыркнули и остались стоять, поглядывая на дорогу.
Витязь смело вошел в дорожную жижу. Его короткие сапоги из мягкой телячьей кожи тут же залило грязью. Но молодец этого не замечал. Он помог возчикам разнуздать коней, и, когда тех отвели в сторону, встал у передка телеги и с вызовом посмотрел на Илью.