Надеясь, что все же удастся улизнуть незамеченными, я мысленно готовилась к бою.
В зверинце было тихо. Животные не спали, но и не волновались. О том, что будет, если они вдруг поднимут крик, я как-то не задумывалась. Пока не оказалась на тропинке среди клеток. До этой минуты во всем зверинце для меня существовали только двое. Миньер и лис.
Могла поклясться чем угодно, что лис в соседней с виконтом клетке — Аллон Форт. Тот самый нетитулованный дворянин, который согласился стать приманкой в ловушке нонраффиен. Тот самый, которому не удалось связаться с Серпинаром и опознать Миньера. Тот самый, от которого я скрыла лицо и голос виконта.
Жаль, что для себя повторить подобное заклинание не могла. Я не знала, как оно тогда сплелось. Миньер говорил, такое спонтанное волшебство возможно, если эльфы были в числе ближайших предков. У меня таких не было. А тогда и в голову не пришло, что покров Навэнны могла создать дочь виконта Миньера. Дочь потомка древнего эльфийского рода, сына эльфийки-полукровки.
Поздно же догадалась, почему у меня сами собой сплетались высшие эльфийские заклинания.
Эти размышления, воспоминания об утраченной дочери отозвались злостью. В тот момент она была так велика, что я, натягивая на нижнюю часть лица шарф, решила лиса убить. Идя по дорожке мимо болотца, приближалась к разлапистой туе, за которой скрывались клетки с хищниками. И отчетливо ощутила мертвый дар, медленно гаснущую остаточную магическую энергию.
Испугавшись, что опоздала, что не успела спасти Эдвина, выбежала к клеткам. Прижав руки к груди, пыталась угомонить неистово колотящееся от пережитого страха сердце. Волк лежал у самых прутьев и удивленно поднял голову, заметив меня.
Лис был мертв. Уже несколько часов. В свете наколдованного фонаря видела, как остекленели его глаза. Магия лиса постепенно меркла. Всматриваясь в этот мертвый дар, я замечала следы странных, грубых целительных заклинаний и радовалась тому, что не пришлось убивать. Вопреки ожиданиям и опасениям, волк никакого восторга от встречи не выказал. Поначалу меня радовало, что обошлось без визгов, тявканья и скребущих по полу когтей. Это могло растревожить других обитателей зверинца, а утихомирить всех мне было не под силу. Потом настороженность и
недоверчивость во взгляде голубых глаз стали меня раздражать, так же, как и приподнятая в оскале верхняя губа. Волк щерился, не сводя с меня глаз. Но по мере того, как магия амулетов восполняла мой резерв, приходили и ответы.
Я вспомнила, что магистр навесил на виконта три артефакта. Подчиняющий, передающий магическую силу и лишающий памяти. Было даже наивно рассчитывать, что волк узнает меня, пока работают амулеты.
Первым делом создала фантом дара виконта. Заклинание было рассчитано на восемь часов, из них два потратятся на пересаживание артефактов. Изучать в подробностях, как выглядит волк, мне было некогда. Поэтому создавала то, что уже делала раньше. Фантом виконта Миньера, артефактора Ордена.
Прошло два с половиной часа. Я стояла напротив сияющего золотом Эдвина, любовалась так и не забытыми чертами очень дорогого мне человека. И плакала, вбирая магию восстанавливающих амулетов.
Вначале хотела создать фантом артефактора Ордена. Изобразить инквизитора и наделить его несколькими характерными признаками дара Миньера. Но у меня не вышло. Получившийся фантом был неживой куклой, глиняной заготовкой, неспособной никого обмануть, к тому же почти лишенной дара.
И я, невольно сравнивая себя со скульптором, постепенно наделяла фантом родными чертами. Длина волнистых волос, тонкий шрам на плече, яркая родинка на животе, разворот плеч. Высокий лоб, нос с тяжелым основанием, манера чуть приподнимать одну бровь, глубокая морщина между бровями, если Эдвин над чем-то серьезным задумывался. Красота чутких пальцев, надежность во время общего волшебства, доверие в боях против живых и мертвых.
Чем больше придавала фантому черт Эдвина, тем ярче и полней сиял наводимый на куклу дар. Хоть я и знала, что создаю бледный отголосок истинной силы золотой магии.
Потому что никогда не видела ее полностью из-за амулета. Но и это блеклое волшебство словно вернуло мне Эдвина. Такого, каким он был до того, как предал меня.
После той ночи у источника все окончательно сломалось. И пряча отработанные бляшки одноразовых амулетов в мешочек на поясе, я знала, что за изгородью поместья наши пути навсегда разойдутся.