Наблюдая за магом, я подозревала, что этот бой был едва ли не первым в его жизни. Молодого магистра качало и трясло, а когда воины почтительно помогли магу устроиться на телеге, он почти сразу заснул.
Я не преминула использовать его слабость в своих интересах и поддерживала глубокий сон заклинанием. В результате инквизитор проспал всю дорогу до ближайшего городка, а мы с Эдвином приблизились к цели, не выбиваясь из сил.
У везения были и свои отрицательные стороны. В городке, находящемся на границе двух провинций, крутилось много инквизиторов. Я сходила с ума от тревоги, от боязни налететь на опытного, способного почувствовать иллюзию магистра. И даже завидовала равнодушию Эдвина.
Но обошлось. Удалось и продукты купить, и на подводе уехать в нужном направлении, не привлекая к себе особенного внимания.
Последняя деревня, в которой мы побывали, ярко напомнила об обстоятельствах нашего с Эдвином знакомства. Именно в ней меня нашли трое инквизиторов. Кажется, магический бой был самым значимым событием в жизни этого поселения, потому что разговаривали о нем до сих пор. Я почти не слушала велеречивого трактирщика — подробности и так были свежи в памяти. Я наблюдала за Эдвином.
Он едва ли не впервые за без малого две недели пути проявлял заинтересованность. Прислушивался к беседе, следил за выражением лица трактирщика. Тусклый дар искрил от напряжения, казалось, виконт переживал за меня. В даре появлялись стальные и красные проблески, когда рассказчик с уважением упоминал инквизиторов. Магия волка отзывалась золотыми всполохами, когда трактирщик говорил о беглой колдунье, поднявшей из земли монстров. Демонов, не иначе. Эта отзывчивость дара и ярко выраженное сопереживание были мне очень приятны.
Я радовалась перемене, тому, что Эдвин хоть немного ожил. Но вспышка интереса была короткой — едва хозяин заговорил о другом, виконт положил голову на лапы и заснул. Его дар побледнел, приходилось прилагать усилия, чтобы рассмотреть за иллюзией собаки проблески золотой магии.
Сидя в уголке и вглядываясь в дар Эдвина, подумал, что за время пути наблюдение за магией виконта стало единственным средством общения. В дороге, если удавалось найти телегу, мы молчали. Даже если он не спал, а это бывало редко, вести долгие беседы в присутствии посторонних я опасалась. Мало кто разговаривает с собакой, по сути, дворовым животным.
Если шли пешком, то я заговаривала с ним лишь изредка. Как я ни поддерживала силы спутника заклинаниями, Эдвин двигался вперед на одном лишь чувстве долга. Понурив голову, плелся рядом. У меня складывалось ощущение, что разговоры ему нужны меньше всего.
Я не настаивала, старалась по возможности не навязывать ему свое общество. Даже подлечивала только, когда он спал.
Не хотела лишний раз задевать его гордость своей помощью.
Утром мы покинули деревню. Когда она скрылась за лесом, сошли с дороги. Наконец, избавились от иллюзий, а в поведении Эдвина появилась еще одна перемена. Теперь он вел меня, указывал дорогу. До дома к вечеру так и не дошли, но я об этом нисколько не жалела. На закате мы встретили волков. Стаю Эдвина. Они обрадовались ему, касания, тявкание и повизгивания говорили об этом красноречиво. Впервые со дня побега я услышала от виконта хоть звук. Его голос был усталым, сиплым, чуть слышным. Голос существа, едва не умирающего от истощения.
Кажется, только тогда я поняла, насколько Эдвину было плохо.
Глядя на ластящихся к нему волков, плакала и корила себя за сделанную три года назад ошибку.
Поддавшись злости, обиде, я изменила не только свою жизнь. В том, что Эдвин оказался в плену, была виновата я.
Река, поляна, вход в подземный лаз. Все родное, уютное, свое. Безопасное место, куда хотелось вернуться. Настоящий дом.
Оказавшись на берегу реки, Эдвин воспрянул духом. Это чувствовалось по дару, отражалось на походке. Виконт даже шел быстрей. Мне казалось, дом рад моему возвращению. По крайней мере, магия кобол, которых я завела, откликнулась теплом. Пока возилась со слугами, Эдвин потрусил вниз к горячему источнику, к мягкой воде, в которой растворялись боль и усталость.
Когда я спустилась в купальню, он лежал в затончике и спал. С трудом поборола разочарование. Отчего-то была уверена, что дом и источник исцелят его, вернут силы, что он вдруг сам вспомнит, как перекидываться.
Но этого не произошло.
В воде лежал большой волк, волны мягко шевелили длинный черный мех с проседью, а дар казался пугающе тусклым и почти погасшим. Будто последний переход отнял у Эдвина все силы.