— За верность, — откликнулся Талир и отпил.
— Я говорил о карте, — напомнил Серпинар. — Карта даров — это артефакт, который Миньер с пособницей уничтожили. Артефакт, с помощью которого мы отслеживали появление новых даров. Артефакт, заменявший Ордену отряды охотников. Показывавший местоположение всех носителей волшебной искры в королевстве.
Он отпил вина, отставил кубок.
— Миньер долго не вызывал подозрений. У него, видимо, был какой-то артефакт, скрывающий дар. Думаю, такой же он сделал и для Софи Лантер, которую почти полгода укрывал от Ордена. Поэтому я не мог обнаружить ее на карте и арестовать за убийство Его Высочества и трех магистров. Серпинар вздохнул, снова устало потер глаза.
— А потом на карте появился новый дар. В месте, где его не должно было быть. Представьте мое удивление, когда, ожидая встретиться с его носителем, я обнаружил Софи Лантер. Ее дар был скрыт. А дар ребенка ощущался вполне отчетливо, Великий магистр усмехнулся. В голосе послышалась издевка. Миньер все предусмотрел. И недоступное для моих птиц убежище. И маскировка дара. Вот только не учел, что один артефакт скрывает один дар. Не подумал, что от занятий любовью бывают дети, обладающие собственными дарами. Он хмыкнул, покачал головой, потянулся к кубку. Талир благоразумно молчал, время от времени отпивая вино.
— Заставить девушку рассказать о Миньере не получилось. Чрезвычайно упрямая и все время его защищала. Но ее помощь, в конце концов, была не так уж необходима. Дар ребенка привел охотников к источнику. Они пришли слишком поздно и не смогли помешать ритуалу. Карта уничтожена. Жаль, хорошая была вещь.
Серпинар замолчал, задумчиво поглаживая пальцем рельефный рисунок на кубке.
— Если дар девочки сильный, его обязательно заметят, — заверил Талир.
— Конечно, — спокойно согласился Великий магистр. — Даже если скрывающий дар амулет теперь носит девочка, она выдаст себя и мать каким-нибудь волшебством. Рано или поздно.
Серпинар говорил медленно и задумчиво глядел на Эдвина.
Заметив этот взгляд, молодой инквизитор предположил:
— Хотите сделать ловушку на Софи Лантер? С использованием характеристик его дара?
Серпинар улыбнулся одними губами.
— Нет, я думаю подарить его вам.
Талир недоуменно нахмурился:
— Возможно, мне следует поблагодарить, но…
— Да, вам следует поблагодарить, — перебил его Серпинар. Незло, без тени раздражения, но все же твердо. — Вы привыкли к одноразовым боевым амулетам, но мало знакомы с серьезными артефактами. О возможностях, которые дают зачарованные вещи, вы даже не догадываетесь.
Он понимал, что эти слова прозвучали отповедью, поучением. И попытался сгладить впечатление, изменив тон на мягкий, доверительный.
— Левент, вы очень помогли мне, поймав Эдвина Миньера. В некотором смысле, даже оказали мне личную услугу. А я не люблю оставаться должным. Поэтому я подарю вам этого пленника и несколько артефактов. И его магическая сила будет полностью ваша.
После этих слов воспоминание оборвалось.
Я снова оказалась в столовой, снова держала в руке книгу и гладила волка. Он дышал ровно, спокойно. Для него это был обыкновенный кошмар. А я почувствовала себя так, будто с глаз упала пелена.
Все становилось на свои места. Снам с участием Серпинара, глядящего куда-то мимо меня, нашлось объяснение. Он видел дар ребенка, на него же нацеливал магических птиц. Главное, нашлась причина появления охотников в храме. Странно, но до рассказа Серпинара мне и в голову не приходило, что амулет с опалами скрывал только один дар из двух.
Угрызения совести стали сильней. Я и раньше догадывалась, что Эдвин искал меня и потому попался инквизиторам. Винила себя в случившемся. Но одно дело предполагать, другое — знать наверняка, получить неопровержимое подтверждение тому, что моя скрытность, утаивание беременности от отца ребенка оказались причиной всех бед.
Подсмотренное воспоминание было не только очень болезненным. Оно стало чудесным толчком, подстегнуло. Сонливость и разбитость излечились мгновенно. Усталость больше не считалась достаточным оправданием. Злость на инквизиторов и еще более жгучая злость на себя нашли выход в работе. Поиск средства, с помощью которого можно обратить Эдвина обратно человека, стал целью моей жизни.
Другого пути получить прощение Эдвина я не видела.
Горы книг, пестрящие заметками листы, три недели поисков. К сожалению, единственным ощутимым результатом стали мои значительные успехи в освоении письменного эльфийского.
Последнюю неделю я боролась с отчаянием. Не слишком успешно. Открывая очередную книгу, даже не надеялась увидеть хоть что-нибудь новое или полезное. Это раздражало, усиливало тревогу, подпитывало отвратительную мысль о том, что Эдвин потерял способность перекидываться. Навсегда. Вспоминался лис, не переменивший ипостась даже для того, чтобы умереть в человеческом обличье. Винила во всем длительную пытку артефактами. Винила себя.