По знакомой дороге идти было трудней. Она будила тревожные воспоминания, болезненные, угнетающие. Я все чаще поглядывала на небо, опасаясь увидеть птиц Серпинара. Но его не интересовали вересковые пустоши и давно разрушенные эльфийские деревни. Спала беспокойно. В кошмарах видела встречи с Великим магистром. Пытки у эльфийского камня, неожиданное появление инквизитора у походного костра. Часто просыпалась в слезах. Особенно, если снилась очередная ссора с Эдвином.
Он чувствовал мое беспокойство и волновался, не понимая причины. Хотя она была довольно простой — угрызения совести.
Путь, каждая стоянка, каждый ориентир напоминали о том, что я не ценила Эдвина, не видела его стараний все исправить, спасти нас от разрушения. Он заботился, оберегал, защищал меня, как мог. В качестве благодарности получал лишь грубость и скандалы.
Я была совершенно слепа и невыносима.
Он и в этот раз пытался успокоить, утешить. Ложился рядом, так, что меня окутывало ласковое сияние золотого дара, переплетающегося с моим. Я наслаждалась такими моментами, откликом своей магии. Эдвин словно просил поделиться переживаниями, пытливо заглядывал в глаза. Но я не могла. Только обнимала своего волка, пряча лицо в пушистый мех и мечтая о том, что источник поможет, а Эдвин когда-нибудь меня простит.
В этот раз дорога к храму заняла меньше времени. Монстры нам не докучали, охота была удачной, гнездо спиндов мы обошли и долгой остановки перед самым источником не делали.
Источник не изменился. Такой же необузданный, вольный, хлесткий, гибкий и мягкий, как и три года назад. Так же изменял мир вокруг себя. Его близость тревожила чувства, ускоряла сердце и беспокоила дары. Они откликались на стихийную магию всполохами и волнами. Под лапами волка вдруг начали проблескивать золотые молнии, я все время держала кулаки стиснутыми. Чтобы не допустить возникновение спонтанного волшебства.
Но тревожилась я не только из-за магии. Воспоминания о той ночи, о сражении с инквизиторами не отпускали меня. Пыталась успокоиться, боролась со страхом. Но не слишком успешно. Часто останавливалась, прислушивалась к магическому полю, вздрагивала от треска ветки или вскрика птицы.
Все казалось, с минуты на минуту у храма появятся охотники Ордена. И бой повторится, а его смертельный для нас исход будет предопределен…
Но я упрямо шла к источнику. К олицетворению моих страхов и надежд.
Эдвин тоже волновался. Я чувствовала это по изменению дара, по его искристости. Подмечала настороженные взгляды, которыми Эдвин окидывал лес, напряженность, с которой прислушивался к звукам. Моя тревога ясно откликалась в золотом даре, его беспокойство влияло на меня.
Когда над лесом показались башни храма, я не выдержала и зачаровала Эдвина и себя от влияния источника.
— Мы ведь не будем проводить ритуалов, — извиняющимся тоном, пояснила свое преждевременное решение. — Защита продержится дольше, истощится не так быстро.
Он кивнул и, подойдя на шаг, снова уткнулся лбом мне в грудь. Обнимая Эдвина, я радовалась успокаивающей силе уверенного золотого дара, хоть и считала удивительную ласку его движения незаслуженной.
Полуразрушенная лестница, вездесущий плющ, камни, опаленные боевыми заклинаниями. В сторону восточной стены я старалась не смотреть. На площадке, выложенной белым мрамором, тяжело было находиться. Стихийная магия источника в этот раз напоминала штормовое море, и силы щитов едва хватало на то, чтобы закрывать нас от его влияния. Даже смотреть на сияющие темно-синие звезды было больно, а бушующая магическая энергия силилась пробить наши коконы. Поэтому во внутреннем дворе мы провели не больше пяти минут, и Эдвин увлек меня в переход, в подвал западного крыла.
Он удивительно хорошо помнил план, ни разу не запутался и безошибочно вывел меня к лестнице. Поднявшись по ней, зашли в сожженную библиотеку, походили по балкону, на котором сражались с инквизиторами. Отчетливо вспомнила слова охотника "Она привела к нему", злость Эдвина на меня. И то, что после этих слов Эдвин меня не бросил. Даже после этих слов.
Наблюдая за волком, вдруг подумала, что в этом обличье Эдвину было бы проще скрыться от инквизиторов. Истощенный дар, скрытый амулетом и приглушенный звериной ипостасью, они бы не нашли.
При свете дня коридоры и переходы не казались такими зловещими, как той ночью. Даже лестница, на которой все произошло, не вызвала ожидаемой волны ужаса. Возможно, потому что меня больше волновало не прошлое, а настоящее. Я чувствовала, как постепенно тускнел дар Эдвина, ведущего меня к восточной башне. Но там, на круглом блюдце площадки, сияние золотого дара стало совсем бледным и обреченным, как несколько дней назад в Гнезде. Эдвин чувствовал вину, совсем сник и старался не встречаться со мной взглядом.