Утром следующего дня хмурого магистра будто подменили. Он был приветлив, улыбчив. Я старалась отвечать тем же, но, помня вчерашнюю холодность, к разговорам не стремилась. Во время завтрака хозяин объявил, что уедет на неделю. — Так надолго? — удивилась я, позабыв о данном себе обещании ни о чем Эдвина не спрашивать, если он сам не захочет рассказать.
— Софи, я — маг Ордена, — пояснил виконт. — Некоторую часть времени я должен быть на виду, чтобы иметь возможность заниматься своими делами.
Отвечая, Эдвин произнес больше слов, чем за весь предыдущий день. Посчитав это хорошим признаком, позволила себе задать вопрос:
— Твои отлучки не вызывают подозрений?
— Нет, — в его голос слышалась совершенная уверенность. — Отлучки согласованы. Считается, что в это время я в уединенном месте изучаю свойства артефактов и создаю новые.
— А подозрительные инквизиторы не пытаются тебя навещать в твоем уединенном месте, которое явно не здесь? — не удержалась я от скептического замечания.
Он усмехнулся, отрицательно качнул головой.
— Другим известно, что артефакт в процессе создания очень нестабилен. Если нарушится поток питающей его магии, если внимание артефактора будет ослаблено, если вмешается присутствие другого дара, то заклинаемая вещь может не только сломаться, но и ранить, даже убить мага. Виконт говорил тоном, которым поясняют прописные истины. Это задевало, ведь ко всему еще и не соответствовало действительности.
— Но ведь это неправда, — возразила я. — Отец несколько разделал артефакты, не просто не уединяясь, а в моем присутствии.
— При всем уважении, Софи, покойный барон Лантер был выдающимся боевым магом. Но никудышным артефактором, ответил Эдвин. И не признать его правоту я не могла. — Он, если и делал что-то, то это были одноразовые боевые амулеты.
Так ведь?
Я кивнула. Маг продолжил:
— Серьезные амулеты, призванные действовать хотя бы на протяжении нескольких часов, требуют другой подготовки и определенного уровня мастерства. Одновременно создавать что-то достаточно серьезное и учить другого могут немногие. Поэтому хороших артефакторов при довольно большом числе магов очень мало.
— Это понятно, — со вздохом согласилась я, вспоминая красочное и идеальное волшебство Эдвина. Хотелось бы уметь делать такое самостоятельно, хотелось, чтобы научили. Но я отлично понимала, что моих знаний не хватит даже на никудышный артефакт. — Тебя не просят учить других? — Просили, — в его усмешке чувствовалось злорадство. — Я намеренно спровоцировал нестабильность. Без увечий не обошлось.
Заметив мое удивление, маг пояснил довольно резко, холодно:
— Я работаю на Орден не потому, что это доставляет мне радость или удовольствие. А потому, что сейчас иначе нельзя.
Но усиливать врага, воспитывая новых артефакторов, я не буду. Пусть Орден довольствуется тем, что я создаю уникальные вещи, — он почувствовал, что говорил очень жестко, и добавил спокойней: — До эльфийских мастеров мне, разумеется, далеко, но заклинаниями, которые действуют вот уже шесть лет, похвастать могу.
— Шесть лет? — восхитилась я. Самый долгий срок действия людских артефактов составлял три года.
— Создавая, я рассчитывал на двенадцать, — улыбнулся Эдвин,
польщенный моей реакцией. — Посмотрим, может, продержится.
Улыбка ему шла, смягчала черты лица, украшала. Я даже невольно залюбовалась молодым магом. И тут в голову пришла мысль, которую я незамедлительно озвучила.
— Получается, ты создал такой сильный артефакт, когда тебе было лет двадцать?
— Верно, — согласился виконт.
Он мрачнел на глазах, несмотря на то, что я искренне хвалила его выдающиеся способности. Отчего-то была уверена, что ухудшение настроения связано с тем артефактом. Видимо, не зря говорят "за особенными вещами стоят особенные воспоминания". Бередить старые раны я не хотела, поэтому быстро завершила разговор.
— Я благодарен, что ты не обиделась на меня за вчерашнюю необщительность, — нарушил недолгую паузу инквизитор. — Я был слишком истощен для бесед.