Его одежда пропиталась кровью, резко пахла. Испачканные пальцы прилипали к пуговицам, и без помощи кобол я возилась бы долго. Поспешно снимая с Эдвина мантию и рубашку, не понимала, как они остались целыми, если рана на животе была такой огромной. С трудом не поддавшись тошноте, глядела на свежую, затянутую, но не излеченную магией рану. Из живота был вырван большой, размером с мужскую ладонь, кусок кожи и мышц, сквозь тонкую пленку проглядывали ребро и печень. Я поскорей отвела глаза, прикрыла рану руками и начала залечивать.
Под пальцами светилось заклинание, в его отблесках хрипящий Эдвин казался не просто больным, а умирающим. Судя по холодному поту, которым покрылось лицо мага, ему становилось хуже. Это было странно, потому что боль и воспаление я снимала.
Довела заклинание до конца, критическим взглядом окинула розовую новую кожу. Залечила я очень хорошо. С надеждой глянула в лицо виконту. Синева у ввалившихся глаз, бледность восковых губ, прерывистое дыхание… Я поежилась от ужаса Эдвин все больше напоминал нежить.
Положив ладонь ему на затылок, попыталась проникнуть в воспоминания мага. Это был единственный шанс понять, почему лечение не подействовало. Но намеренное считывание, в отличие от врачевания, мне редко удавалось. Только если сильное воспоминание само увлекало меня, если со мной хотели им поделиться. Поэтому выбора не было, пришлось тормошить виконта.
— Эдвин! — требовательно позвала я. Он не ответил, даже дыхание не изменилось, только веки дрогнули. Что ж, на большее рассчитывать не приходилось. Вложив в следующие слова магический приказ, спросила: — Эдвин, что произошло?
К счастью, сила моего требования оказалась достаточно сильна, чтобы вызвать отклик у человека на краю Небытия. Я увидела замок на холме, большой парк, больше похожий в ночной темноте на лабиринт. Увидела, как Эдвин обезвредил три магические ловушки. Почувствовала еще не меньше восьми. Виконт добрался до какой-то двери и попытался вскрыть магический замок. Не вышло. Дверь озарилась зеленым пульсирующим сиянием, справа и слева появились две огромные змеи, набросились на Эдвина.
Он вдруг как-то стал ниже и ловчей. Уворачиваясь от змей, побежал в сторону парка. Змеи не отставали. Одну ему удалось заманить в не обезвреженную ловушку. Со второй не повезло. Эдвин и ее подвел к не сработавшему капкану, но она успела вцепиться в виконта. Ее зубы застряли в его плоти, капкан сработал и дернул змею на себя. Ее клыки оборвали мышцы, прорвали кожу. Глядя на увеличенную магией змею, извивающуюся в огненных тисках, я понимала, что она была ядовитой.
Поток картин резко прервался — виконт потерял сознание, а меня вышвырнуло из его воспоминаний.
Глядя на Эдвина, я думала о змее. Чтобы определить яд, требовалось время.
У Эдвина его не было.
Жизненная сила уходила, таяла на глазах. Я понимала, что самое большее через час виконта не станет. Но позволить Эдвину умереть не могла, и заклинание сплелось раньше, чем сообразила, что именно делаю. Между моими ладонями сиял и переливался всеми возможными цветами сгусток волшебства и жизненной энергии — год, на который я укоротила свою жизнь. Положив его на грудь Эдвину, медленно нажала, вдавливая светящийся шар в лежащего передо мной мужчину. Сожалела только об одном: этого года хватит, чтобы продлить ему жизнь всего на несколько часов. Чужая жизненная энергия никогда не воспринимается полностью, и в случае такой жертвы можно рассчитывать в лучшем случае лишь на неделю-две. Яд и близость Эдвина к смерти сокращали это небольшое время до десятка часов.
— Острый нож, свечу, перо белой курицы, сушеный ус земляники, шерстяную нитку, коровий зуб, березовый прут, красное вино, кусок шелка, кусок хлопка, соль, черный молотый перец, книгу «Ядовитые змеи Далира». Живо! Отдавая приказ, даже не посмотрела на кобол, замерших у дверей. Мой голос прозвучал неожиданно твердо и резко.
Слуги не спорили, не уточняли, даже не переговаривались.
Просто бесшумно исчезли, выполняя приказ.