Держа теплую ладонь Эдвина в своих, ждала изменения его состояния. В тишине уходили часы, дыхание виконта выровнялось, стало глубоким и спокойным. Мертвенная бледность отступила, маг казался до крайности изможденным, но уже не умирающим. От усталости я валилась с ног, от нервного и магического истощения в пальцах появилось болезненное покалывание. К сожалению, единственным надежным признаком улучшения стало бы вернувшееся сознание. Не поговорив с Эдвином, не убедившись, что опасность миновала, я и помыслить не могла о том, чтоб оставить виконта и уйти отдыхать.
Я выставила из комнаты кобол. Помочь они ничем не могли, зато раздражали своей навязчивой заботой. Все чаще уговаривали пойти поспать, пощадить свое здоровье, обещали разбудить, когда хозяин очнется. Эти предложения казались заманчивыми, пока не выяснилось, что коболы почти не чувствуют жизненную энергию людей. Они не заметили бы ухудшений и не разбудили бы меня вовремя.
Трудно точно сказать, сколько так сидела. Часа три, может, четыре. Приглушенный амулетами дар Эдвина казался все таким же бледным, тусклым, как и прежде. Прислушиваясь к золотистому сиянию его магии, я и в такой ситуации находила повод для радости: магу хотя бы не становилось хуже. Дверь в коридор распахнулась, впуская в комнату дневной свет. На пороге к моему неудовольствию появились две коболы, толкающие тележку с едой.
— Просила же не беспокоить, — с укором напомнила я. Осознав, что каждый из глиняных слуг наделен индивидуальностью, честно старалась вести себя с ними как с обыкновенными людьми, забывая о рукотворности кобол. К сожалению, такое отношение только давало им возможности спорить.
— Госпожа, если Вы не поедите и не поспите, свалитесь здесь от изнеможения, — наставительно сказала старшая женщина. И не восстановите резерв. Вы взрослая девушка, должны понимать такие простые вещи.
— Не хочу есть, спасибо. И отдыхать пока тоже не хочу! — теряя остатки истощенного терпения, я все еще пыталась держаться вежливо. Несмотря на то, что это было пятое появление изгнанных кобол за три часа.
— Не упрямься, Софи. Поешь, а потом иди отдыхать, — полушепотом посоветовал Эдвин.
Не веря своим ушам, повернулась к виконту. Слух не обманул, бледный маг действительно очнулся. Скрывать чувства в тот момент было выше сил. Не пряча облегчения и слез радости, я порывисто обняла Эдвина. Он осторожно и не сразу обнял меня в ответ одной рукой.
— Ты меня очень напугал, — призналась я, прижимаясь к виконту.
— Так уж вышло, — усмехнулся он. — Не хотел.
— Охотно верю, — отстранившись, посмотрела магу в глаза. — Как ты себя чувствуешь?
— Рана болит сильно, — сознался Эдвин. — Очень сильно. — Я все залечила, — я недоуменно нахмурилась, одновременно прикидывая, насколько еще хватит остатков резерва. — Дай посмотрю.
Он сдвинул одеяло, приоткрывая раненый бок. Там красовался огромный кровоподтек. Это неприятно удивило. Если бы так выглядела чужая работа, я сказала бы, что целитель не старался. Положив ладонь на синяк, почувствовала глубоко под кожей очаг боли. Он виделся черным сгустком с хищно шевелящимися щупальцами. Я с подобным прежде не сталкивалась, а для Эдвина мой рассказ неожиданностью не стал.
— Так я и думал, — болезненно и одновременно неприязненно поморщился маг. — Это метка. О ней поговорим позже, когда поедим, когда ты отдохнешь. Если у тебя еще остались силы, прошу, подлечи. Я пуст и восстановлюсь еще не скоро.
Голос магистра звучал спокойно, уверенно, словно ровным счетом ничего необычного не происходило. Поэтому мне даже в голову не пришло спорить, спрашивать, только кивнула. Снова положила руку на кровоподтек, отдала остаток резерва на лечение. Под пальцами расправлялись лепестки волшебства, а я отрешенно подумала, что Эдвин, похоже, меня через амулет не чувствовал. Уточнять не стала. Решила, успеется.
Виконт оделся, попросив подождать в коридоре, но от затеи поесть в столовой, к счастью, отказался. Понял, что не дойдет. Услужливые коболы прикатили еще одну тележку с едой в спальню хозяина.
Два мага с вычерпанными до последней капли резервами разговор поддерживать не в состоянии. Давно известная истина, получившая в тот день очередное подтверждение. Лицо виконта застыло бесстрастной, не пропускающей эмоции маской. Таким он больше не казался мне красивым. Трудно даже сказать, почему, но черты лица воспринимались резкими, грубыми. Высокий лоб виделся недостатком, как и несколько тяжелое основание носа. Из-за темных волос и черной мантии Ордена виконт казался бледным и еще более изможденным, чем всего полчаса назад. На робкий вопрос о боли и самочувствии откликнулся подчеркнуто вежливо и немногословно: