Хотелось спросить, придумал ли меркантильный виконт новый способ, как меня использовать, но, к счастью, сдержалась. — Ты раньше не знала о коболах, поэтому истолковала их поведение таким образом.
Прозвучало так, будто я была мнительной и чересчур обидчивой.
— Ну, знаешь! Это вообще переходит все границы! Я еще и виновата, оказывается! — я вспылила, отшагнула в сторону.
Хотела обойти мага, загородившего путь к двери.
— Осторожней, разобьешь! — выпалил он, указывая на что-то у моих ног.
Я замерла, оглянулась. Старшая кобола стояла у стены, сложив руки на груди. И теперь служанка казалась простой глиняной куклой с мертвым взглядом стеклянных глаз. Зрелище было неожиданно жутким, я зябко повела плечами и даже отступила.
— Что это с ней?
— С ней произошло то, о чем я забыл тебя предупредить, — он казался искренне огорченным.
Миньер наклонился к коболе, бережно взял ее и, сказав:
"Пойдем, покажу тебе кое-что", открыл дверь справа от входа. Оказалось, это комната глиняных слуг. Пятеро других лежали в кроватях в таких же позах, что и кукла в руках виконта. Осторожно положив старшую коболу на пустующую кровать, он повернулся ко мне.
— Коболы — оживленные магией куклы. Их можно сравнить с часами. Механизм необходимо заводить, а кобол — время от времени подпитывать особым заклинанием. Иначе они засыпают, как сейчас, — пояснил маг. — Если у нескольких кобол есть задание, например, служить гостье, но заканчивается магия, они засыпают добровольно. Отдают свои запасы сил кому-то одному. Чтобы задание было выполнено. А разговоры, проявление индивидуальности, отнимают много сил, поэтому коболы от них отказываются, когда магия на исходе. Мне стало неловко и стыдно. Две недели надумывала себе всякие гадости об Эдвине. Убедила себя, что он хотел избавиться от меня. Верила, слуги по его приказу были невежливы, пытались выгнать обузу.
Миньер говорил спокойно, прежним мягким тоном и, казалось, моего смущения не замечал.
— Я не мог подпитать их. Нечем было. Ты заклинания не знаешь и с коболами прежде не сталкивалась. Нужная формула состоит из двух частей, а внешне заклинание похоже на пружину.
Он произнес заклинание, касаясь рукой лба старшей коболы.
Кукла не ожила, что Эдвина не удивило.
— Заклинанию нужно время, чтобы распределиться равномерно. Даже если бы я подпитывал еще неспящих, им тоже потребовалась бы пауза, — пояснил он и повторил формулу дважды, подпитывая еще двух слуг.
Эдвин подошел ко мне, уверенным движением положил ладони мне на плечи, взялся за лямки сумки.
И желание обожгло меня. Так сильно, что онемело сердце и задрожали колени.
Но он даже не смотрел на меня, пока не стянул сумку и не положил ее на пол. Взгляд Эдвина был серьезным и мягким. Золотой дар покорял теплом и удивительно мужской красотой. Глядя мне в глаза, маг развязал узел шерстяного платка у меня на затылке. Мягко снял платок и уронил на пол. Я безуспешно пыталась дышать спокойно и проиграла эту битву, когда Эдвин коснулся моей щеки своей. Тепло его кожи и запах духов лишали рассудка едва ли не сильней слов.
— Я две недели считал часы до возвращения к тебе. И меньше всего на свете хотел бы, чтобы ты ушла.
Я поцеловала его первая. Всем телом прижимаясь к Эдвину и жалея только о многослойности одежды. Она не давала ощутить его жар, поделиться своим. Он отвечал на поцелуи страстно, обнимая обеими руками.
Не помню, как мы оказались в его спальне. Он щелкнул пальцами, зажигая лампу на столе у окна. Этот всплеск всколыхнул его дар, горячий, возбуждающий, неразрывно связанный с моим. Отклик моей магии был таким сильным, что я не сдержала стон.
Его плащ в считанные секунды оказался рядом с моим на стуле. Мелкие пуговички мантии выскальзывали из моих дрожащих пальцев. Не выдержав этой пытки, я расстегнула их магией, проведя ладонью по его груди и животу. Он прерывисто выдохнул, прижав меня к себе. Я стонала от телесного и магического восторга, усиленного тем, что Эдвин желал меня не меньше, чем я его.
Это сводило с ума, расковывало, освобождало. Он был нежен и настойчив, я отвечала лаской. Перевившиеся дары искрили и усилили наслаждение так, что на пике я плакала. Тяжело дыша, опустилась ему на грудь. Говорить не хотелось. Хотелось чувствовать тяжесть его руки на своей спине, его дыхание на моих волосах. Он накрыл нас одеялом и не поменял позы.
Эдвин был прекрасным любовником. Опытным, в меру напористым, в меру осторожным, внимательным. Слияние тел и магии дарило непередаваемое наслаждение нам обоим. И отказаться от этой радости мы были не в силах. В первый день после возвращения виконта из постели выбрались только после полудня. И то исключительно потому, что не хотели завтракать в кровати.