— Эдвин, — тихо позвала я, не решаясь коснуться его руки.
Он вздрогнул, вернулся в настоящее.
— Мне кажется, что в какой-то момент я совсем перестала тебя понимать. Только прошу, не сердись. Объясни, что такого ужасного в том, что Серпинар поймал зверя?
Он удивился и не скрывал этого. Кажется, подумал, я его разыгрываю, столько недоверия появилось во взгляде.
— Зверя? — со странной издевательской усмешкой переспросил он.
— Животное, — я нерешительно предложила синоним.
Эдвин рассмеялся. Но в этом глухом смехе не было веселья.
Лишь злоба и горечь, вселявшие в сердце отчаяние.
— Как коротка людская память, — сказал Эдвин, наконец. — А ведь ты дворянка, ты учила историю. Орел, Лис, Волк, Кошка и Змея тебе ни о чем не говорят?
— Только, как персонажи сказок, — догадываясь, что ответ вызовет бурю, честно ответила я.
Буря была, я это чувствовала по отливающему металлом дару. Но Эдвин хорошо владел собой, и поднявшееся раздражение выплеснул смехом. Потом он долго молчал, не глядя в мою сторону. А первые слова, сказанные после продолжительной паузы, удивили.
— Прости, я был несправедлив к тебе. Не твоя вина, что ты не знаешь. Уничтожение эльфов началось намного раньше, чем война. И забвение, искажение истории — лишь один из шагов к войне.
Он выдохнул, словно собираясь с мыслями перед началом длинного рассказа. Жестом велел коболу налить чаю.
— До появления людей здесь жили эльфы. Долго. Пару тысяч лет точно. Не стану утверждать, что жили они спокойно, в гармонии. Эта идеализация ни к чему. Но то, что здесь было Великое северное княжество эльфов, Норолдин, — бесспорный факт. Пять сотен лет назад началось покорение Норолдин людьми. Довольно быстро от исконного устройства осталось лишь название. Эльфы жили в закрытых городах, в горах, в лесных дебрях. Никому не мешали, торговали, не жадничая делились знаниями. Лечили, слагали песни, обучали ювелиров и магически одаренных детей, которые порой рождались от связей эльфов с людьми.
Он отпил чаю, сердито ухмыльнулся своим мыслям.
— Таких становилось все больше. Постепенно сформировалась людская знать. Среди эльфийских родов издавна выделялись пять. Орел, Волк, Лис, Кошка и Змея назывались так не из-за особой ловкости или хитрости, а потому что маги могли по своему желанию обращаться животным своего рода.
Боюсь, у меня на лице отразилось больше скепсиса, чем было нужно.
— Считаешь сказкой? — он встретился со мной взглядом. Его холодные голубые глаза словно принадлежали чужаку, ожесточенному незнакомцу. Это откликнулось в душе протестом, обидело. Наверное, поэтому я ответила с вызовом, хотя следовало промолчать.
— Я знаю об оборотнях. Это проклятые, больные люди, обреченные на превращение в звериный облик, в котором не помнят себя. Отец говорил, убивать не обязательно, три ночи полнолуния вполне можно просидеть в клетке. Такая цена не слишком велика за жизнь.
— А как называют тех, кто превращается по желанию и не зависит от луны?
Левый уголок его рта приподнялся в намеке на усмешку. Но я, сглотнув набежавшую слюну, не могла отделаться от мысли, что виконт приобнажил клыки. Собственный страх пугал меня. Бесило осознание того, что боюсь Эдвина, того озлобленного чужака, смеющегося горчащим смехом. И вновь ответила резко, бросила:
— Никак. Их не бывает.
Он усмехнулся, едва заметно тряхнул головой.
И превратился.
Я не поняла, как это случилось. Вдруг вместо Эдвина Миньера на стуле, опершись передними лапами о стол, оказался большой черный волк. Сидел и смотрел на меня голубыми колючими глазами, сохранившими ту же насмешку, что и взгляд Эдвина.
И страх исчез. Я даже улыбнулась, не скрывая облегчения.
— Я помню тебя там, на поле. Те волки… ты их вожак? Он превратился снова в человека, провел рукой по встрепанным волосам, поправил воротник.
— Не могу разговаривать в волчьем обличье, — легко прокашлялся он, поглядывая на меня чуть искоса. — Нет, я им не вожак. Но да, они — моя стая.
— Они настоящие волки или такие же, как ты?
Он помедлил, но все же ответил.
— Они одновременно мои предки и еще не рождённые родственники. Между нами есть магическая связь, мы чувствуем друг друга. Когда они позвали, я четыре часа бежал без остановки из другой провинции. Потому что мы стая. Я не могу объяснить то, чего нет и не было у других родов.
— И не нужно. Я поняла.
Впервые с момента возвращения он улыбнулся тепло и искренне. Он чувствовал, что я его действительно понимаю, и был благодарен. Тогда это казалось высшей наградой. — Я говорил о родах, — сухо продолжил он. — Четыре рода смешались с людьми. От кого-то пошли древние людские фамилии, кто-то просто плодил детей, не обременяя себя браком. Только Орлы ни единого разу не разделили кровь с человеком, соблюдали чистоту и насмехались над "земными тварями". Но потомков "земных" много бегает по свету, а Орлы…