— Ты не сказал, как Орден отнесся к принесенным тобой амулетам, — напомнила я.
— Я рассказал о неудачах с серьезными артефактами. Главный инквизитор провинции знает, что длительное целительство, длительная защита от ядов — очень сложные и хрупкие заклинания. Очень трудоемкое плетение. Он даже мне посочувствовал, — усмехнулся Эдвин, — и сказал, что понимает желание испытать успех после столь длительной полосы трудностей.
— А магистр Лейод всегда сам принимает у тебя работу? — явная заинтересованность мага, которого Серпинар считал своим другом, настораживала.
— Чаще всего, — кивнул Эдвин, вставая.
— Почему?
Вдруг подумалось, что Орден всегда следил за Эдвином, и страх проявился в голосе.
— Это связано не со мной, а с артефактами, — верно
истолковал он мое беспокойство. — Магистр боится, что хорошие артефакты пройдут мимо его глаз. Он честно распределяет вещи по потребностям. Почему-то он и его любимчики — всегда в числе самых нуждающихся, — усмехнулся он, пожал плечами, придерживая для меня дверь.
— Артефакторов мало. И в обозримом будущем их станет еще меньше. Поэтому магистр Лейод даже обрадовался, когда я привез много довольно простых вещей. Они не так престижны, но, в конечном счете, выгодней Ордену, чем серьезные, действительно сложные в исполнении вещи.
— Не понимаю, почему артефакторов станет мало, — я спустилась за Эдвином в подвал, подошла к двери в нашу тренировочную. — Учить некому?
— И это тоже. Учить некому, учить некого, потому что даров должной силы мало, а истощаться полностью ради создания слабого артефакта никто не хочет. Но, главное, знания теряются, — невозмутимо пояснил он. — Эльфов больше нет. Их магия считается неугодной Единому, поскольку заклинания черпают силу не из молитв ему.
— И все же ею активно пользуются. Даже Серпинар. Всегда думала, что Орден скоро найдет какое-нибудь красивое объяснение и узаконит ее, — призналась я.
— Это вряд ли, — разочаровал Эдвин. — Не в ближайшие десять лет точно. Орден придумывает новые заклинания. Они работают, они эффективны. Но пока они получаются неживые, топорные. А заклинание должно быть не только стабильным, но и гибким. Это важно в бою, это отражается на действии, на продолжительности хранения артефакта без использования. Он говорил об особенностях плетения, сравнивал техники, указывал на слабые места заклинаний Ордена и эльфов. Я помогала готовить комнату к занятию и внимательно слушала. Не хватало наглядных примеров, и мы договорились вернуться к этой теме на следующий день, чтобы не расходовать резерв перед боем.
Тренировка прошла без досадных неожиданностей. Я не зря винила тревогу за Эдвина в нестабильности своей магии. Рядом с ним мне удавались все заклинания, а единственным признаком беременности стала искристость моего волшебства. Ее Эдвин, к счастью, не заметил. Момент для разговора о ребенке был исключительно неудачным.
За прошедшие две недели боевое мастерство Эдвина повысилось. В ответ на мои похвалы, он признался, что тренировался с наставниками Ордена.
Хмурый и сосредоточенный Эдвин отрабатывал боевые заклинания и просчитывал расход своего резерва. Почти не разговаривал, но хватило и нескольких фраз, чтобы понять его мысли. Лис, скорая вылазка к Золотому ручью в место нонраффиен, фантомное заклинание, ядовитые змеи Серпинара.
Мне тоже было о чем подумать. Подсмотренное воспоминание ранило сильней, чем я вначале считала. Сомнения в искренности Эдвина засели в сердце саднящей, глухой обидой, как ядовитая заноза. Хотелось вначале увериться в его любви и только потом говорить о беременности. Чтобы он не чувствовал себя как-то привязанным ко мне.
Во время обеда и до самого вечера занимались расчетами. Выяснили, сколько нам нужно усиливающих артефактов, сколько успеем сделать до назначенной ночи.
Следующий день, как и последовавшие два, посвятили созданию необходимых амулетов. Разговаривали мало. Он нервничал, старался этого не показывать, но его выдавал дар. В золотом сиянии мелькали всполохи.
Меня от страха мутило, но я храбрилась, работала над артефактами, даже успешно обезвредила подряд три ловушки на время. Эдвина это успокоило. Не только на словах. Я видела это по глазам, по изменению дара. Его тепло и ласковое сияние ненадолго отогрели меня, но не утешили. На этом фоне напряженная отчужденность последних дней казалась особенно колкой и болезненной.