— Благодарю вас за то, что уделили мне время. Мне жаль, что так бездарно потратила его.
— Вы совершаете ошибку, баронесса, — зло прошипел магистр, но быстро взял себя в руки, его голос вновь зазвучал мелодично. Но я выбилась из ритма, теперь ровный баритон звучал неприятно. — Вы упускаете хорошую возможность.
Поступаете безрассудно.
Он сделал небольшую паузу, приблизился ко мне. Я отступила на несколько шагов, стараясь не встречаться взглядом с магистром, смотреть только на его губы. Он казался
огорченным и разочарованным моей внезапной несговорчивостью. В конце концов, это ведь я позвала. — Я, как и Орден в целом, заинтересован в хороших магах, успокаивающим тоном заверил Серпинар. — И хочу помочь. Мне больно смотреть, как вы разрушаете свою жизнь. Тем более, в этом нет никакой нужды. Выбор есть. Вы можете себя спасти. Одумайтесь. Или…
Он говорил размеренно, в густом баритоне слышалось сочувствие, и краткая пауза была гулкой. Как провал, в который катилась моя жизнь.
— Не удивлюсь, если через некоторое время ваш спутник вовлечет вас в очередную сумасшедшую аферу. Молитесь Единому, чтобы вам удалось выбраться из нее живой. — Снова благодарю за уделенное мне время, — упрямо повторила я, стряхнув оцепенение и отмахнувшись от колдовского очарования приятного мужского голоса. — Мне нечего вам сказать. Мое решение не изменится.
— Я раньше не считал вас сумасшедшей, — выпалил Серпинар. — Редко встречаю людей, способных так вредить себе! Ради других!
— Ради некоторых других нужно вредить себе, — прошептала я, отступая еще на шаг.
— Понимаю, вы не в том положении, чтобы прислушаться к моим словам, — он красноречиво указал на мой живот. Я порывисто прикрыла его ладонью. — Но вскоре, я в этом совершенно уверен, вы сможете оценивать ситуацию здраво. Его голос звучал напряженно, неприязненно. Инквизитор оскорбился из-за того, что я вызвала его без толку. Он ценил время и не любил его терять. Но Великий магистр постепенно успокаивался. Он верил в свою правоту, в свое преимущество и смотрел на меня свысока.
— Я терпелив, — с усмешкой заверил он. — Я умею ждать. Когда ваша гордость позволит вам принять помощь, а сознание прояснится, возвращайтесь. Побеседуем снова. Мне приятно разговаривать с красивыми женщинами и дивиться причудам их мышления.
Он легко поклонился, в этом движении мне виделась издевка. Иллюзия Великого магистра истончилась в воздухе, растаяла.
Напряжение схлынуло. Казалось, страх и волнение были моими стержнями. Теперь же их не стало. Руки дрожали, подгибались ослабевшие колени, я кое-как добрела до эльфийского камня, села рядом с ним и разрыдалась, обхватив его одной рукой.
Я была в ужасе от того, что едва не натворила. Выдать Эдвина Серпинару… Как подобный бред вообще уложился в моей голове? Как просуществовал там хоть мгновение? Камень, казавшийся раньше прохладным, теперь согревал. После беседы с Великим магистром у меня от холода зубы постукивали. Прижимаясь к камню, постепенно успокаивалась и заметила руны, которых не понимала. Такие же были на золотых ветвях во время общего волшебства. Я медленно погладила их пальцами, вспоминая чудесное единство даров, думая об Эдвине.
Шепотом произнесла его имя. Оно отозвалось теплом в сердце, согрело. Руна, которой я касалась, вспыхнула золотом, за ней зажглась другая. Сияние разливалось по поверхности камня, как расплавленный металл. Встав на колени, положила обе ладони на изрезанную рунами поверхность. Магия напитывала меня, давала силы. Я дышала волшебством, вбирала кожей. Закрыв глаза, видела его потоки во мне, вокруг меня. Словно огромное облако сияния.
Вынырнув из него, распахнула глаза и увидела перед собой Эдвина. Он казался задумчивым, хмурился, но мне было все равно. Я резко села на кровати и обняла своего волка. В его руках даже не задалась вопросом, как оказалась в спальне, если только что стояла на берегу. Все это было совершенно не важно.
— Ты почти сутки пробыла без сознания, — выдохнул он через несколько минут.
— Сутки? — удивилась я, отчетливо припоминая события последних двух недель. Частые отъезды в Орден, разговоры о невесте, ссоры. Откуда взялись эти ставшие вдруг странно блеклыми воспоминания, не понимала.
— Да. Я с ума сходил от беспокойства и собственного бессилия, — тихий голос, отблески уходящей безысходности в удивительно бледном даре. Эдвин не выпускал меня из рук, словно боялся расстаться.