– Вопросы? Проблемы?
Ручка громко трескается. Пластик разлетается, синий язык. Адина Джордж заглядывает ей через плечо и смотрит недовольно, но Ли за албанцев не отвечает. У нее полный рот обломков ручки, но за албанцев она не отвечает. Как не отвечает и за растрату средств, предназначенных для женского приюта в Хэкни. Это было в смену Клер Морган. Хотя у Ли синий язык, и пафосная степень, и горячий муж, и ничего личного, но для женщин в нашем сообществе, в афрокарибском сообществе, ничего личного, но когда мы видим кого-нибудь из наших с кем-либо вроде вас, вот это настоящая проблема. Это настоящая проблема, в которой вы должны дать себе отчет. Ничего личного (уик-энд в Брейтоне, упражнения по выработке командного духа, бар отеля, 2004). Какого рода эта проблема, так никогда и не было объяснено. «Нежную любовь» пела Анита Бейкер, и Адина упала, перелезая через стул, когда пыталась попасть на танцплощадку. Блокировка.
Ли выплевывает пластмассовые осколки в руки. Нет вопросов или проблем. Адина вздыхает, уходит. Закрывание папок и упаковка сумки начинаются с таким же рвением, какое они проявляли, когда им всем было по шесть и звонил звонок. Может быть, тогда и была настоящая жизнь? Ли упирается ногами в пол и отъезжает назад на стуле. Поднимает и укладывает папки в шкаф, и это самое радостное событие за весь день. Бух.
– Ой! Ли, что за херня?! Осторожнее!
Простор необъятный. Ли упирается носом в пупок Тори, соображая, как эта сокровенная вещь теперь явлена на всеобщее обозрение, обозначая предел возможного. Если продолжать в таком же духе, это уже будет за пределами рода человеческого.
– Осторожнее. Ты идешь или что? Выпить в судный день. Получила мейл?
Запрятанное в самом дальнем уголке компьютера вместе с банковскими счетами, напоминаниями о погашении студенческого долга, записками от администрации, эпическими письмами от матери, в том уголке, где если что не открывается, то его и в природе нет. Она прекрасно знала, что там лежит электронное письмо, и знала, о чем оно, но она бежит от людей, которые находятся в том же состоянии, что и Тори. Она бежит от себя.
– Я, Клер, Келли, Беверли, Швета. Ты – следующая.
Тори отсчитывает имена на своих распухших пальцах. Она на сносях. Ее лицо имеет львиные черты, щеки пухлые, выдающиеся. Улыбка большой кошки. Хищная. Ли смотрит на выставленный большой палец, который должен обозначать ее.
– Пытаюсь. Это не так-то легко.
– Попытка – это лишь половина удовольствия.
Комната полна смеющихся женщин. У них какое-то общее знание их пола, неведомое Ли. Она упирает руки в бока и улыбается, полагая, что нормальные женщины именно так себя и ведут, женщины, для которых попытка – одно удовольствие, и «ты следующая» не звучит как крик стражника в темном месте. Наконец они отправляются по традиционному кругу, где ни один голос не отделяется от другого, и Ли кладет голову на стол, закрывает глаза и позволяет им подтрунивать над собой:
В особенности, когда он похож на твоего. А он так хорош.
Он такой красавчик, твой Миишель. И повадки красавчика.
Бев, ты помнишь, когда мы в тот раз ходили к Ли, а у меня в машине окошко не работало и Мишель встал на колени с проволочной вешалкой? После я целый МЕСЯЦ рассказывала об этом Леону.
Он реально чувственный. Реально семейно ориентированный человек.
Каждый раз, когда я думаю: куда все добрые братья испарились, я думаю: дыши, по крайней мере, в мире есть Миишель.