— Да женюсь я, никуда я не денусь. Но я не хочу!
— Тогда не женись! – рявкнул Ворон. Ему уже надоел пьяный староста, который все никак не освобождал ему ванну.
— Не могу, ты же знаешь, что не могу.
— Тьфу, — сплюнул Ворон. – Бедненькие, несчастненькие, ну так сбегите! Гретна Грин вам в помощь.
— Что нам в помощь? – Люциус сел и уставился на валета.
— Гретна Грин. Ты что, не знаешь? Деревушка на юге Шотландии, как раз для таких, как вы. Там женят вот таких вот нерешительных - денюжку отдашь, и все.
— И магов тоже? – глаза Люциуса загорелись каким-то ненормальным энтузиазмом.
— Да, скорее всего, это для магов и было придумано, потому что обряд не служитель церкви проводит, а какой-то кузнец, — Ворон нахмурился, вспоминая все, что читал о Гретна Грин.
— А то, что мы несовершеннолетние? То есть, что только Фрэнку семнадцать уже есть?
— Да там без разницы, по-моему, — внезапно Ворон осекся и уставился на целеустремленно вылезающего из ванны Люциуса. – Ты что задумал? Даже не мечтай! Забудь, что я тебе наговорил! – валет побежал за шустрым старостой, который уже успел пройти в комнату.
Тот тем временем, пошатываясь, добрел до прикроватного столика и схватил лежащую на нем тетрадь. Ворон проклял свой длинный язык и всех демонов, которые постоянно за него тянули. Люциус посмотрел на чистые страницы странного артефакта, который Ворон накануне еще раз проверил перед сном на наличие чар, но так ничего и не обнаружил.
— Ага - то, что нужно! – Люциус попытался вырвать несколько листов, но у него предсказуемо не получилось.
— Люц, прекрати, — Ворон суматошно носился вокруг старосты, пытаясь вырвать у него тетрадь. – Тебя наследства лишат!
— Не лишат, — Люциус вырвал источник чистых листов у слабого, заметно уступающего ему в силе мальчика и плюхнулся на кровать. – Я единственный ребенок. — Он поднялся и обвел мутным взглядом комнату.
— Оставь в покое тетрадь! Если тебе нужно что-то написать, найди пергамент, — попытался достучаться до Люциуса Ворон, втайне надеясь, что когда староста выйдет из комнаты, то сразу же будет обнаружен, и с ним проведут воспитательную беседу - возможно, что и ремнем, несмотря на его почти-совершеннолетие.
Будь Люциус хоть немного трезвее, он, скорее всего, оставил бы невырывающиеся листы в покое и пошел бы искать пергамент. Однако будь он трезвее, то этой ситуации вообще не возникло бы.
— Вот еще, — фыркнул блондин. – Где же это? Где-то в этой комнате было, — он целенаправленно пополз по кровати, ощупывая спинки. Раздался щелчок, и в изголовье появилась неприметная ниша-тайник. – Ага! Вот ты где! – заорал Люциус, вытаскивая из ниши странного вида кинжал. – Любую пакость убивает. Гоблины делали, — он любовно погладил рукоять. – Закален в адском пламени и пропитан ядом виверны. Вещь!
— Вещь, — убито согласился Ворон, глядя, как блондинистый вандал вырезает страницы из артефактной тетрадки, которую он так и не успел изучить.
В какой-то момент ему показалось, что тетрадь начала сопротивляться столь варварскому с ней обращению. Она резко дергалась, пыталась захлопнуться и, кажется, даже обжигала Люциусу пальцы. Толку, правда, от этого не было никакого. Люциус только сквернословил - и продолжал делать свое черное дело, придавив своенравную вещь коленом к полу, на котором он вместе с тетрадью в итоге оказался. Наконец ему удалось отрезать столь необходимые ему страницы до середины, и сразу после этого тетрадь прекратила сопротивляться. Дело у старосты пошло гораздо быстрее.
Подхватив заветные листы, Люциус сунул кинжал на место, вытащил из той же ниши небольшой уголек и принялся писать, не замечая, что края листков стали подозрительно красными, как будто пропитанными кровью.
Затем он свернул их, сыпанул в камин порох, пробурчал чей-то адрес и швырнул листки в зеленое пламя.
Ворон сидел на кровати, закрыв лицо руками, уже не пытаясь вмешиваться.
Буквально через минуту пламя снова стало зеленым, и в руки Люциуса вылетел небольшой листочек с ответом. Прочитав, что там написано, староста расхохотался и повернулся к Ворону.
— Снейп, я жениться пошел, увидимся в школе, — и исчез в пламени камина.
Ворон оторвал руки от лица и подобрал с пола изувеченную тетрадь. И тут он заметил, что она словно пропиталась кровью.
— Ой, мама! – паника была настолько сильной, что Ворон снова забегал по комнате. Не придумав ничего лучшего, он зашвырнул уже совершенно точно испорченный артефакт в камин. Горел он хорошо, просто замечательно горел. Когда от испорченной вещи осталась горстка пепла, Ворон метнулся к кровати. Наскоро проверив нишу на чары, он убедился, что магической защиты на ней не было - так же, как и на самих вещах, хранившихся в ней.
— Не хотели внимание воров привлекать наличием магии, — Ворон чувствовал, что дрожит. – А если точно не знаешь, то хрен догадаешься, что здесь тайник есть.
С минуту он размышлял на тему «брать или не брать», но затем вспомнил о безумном поступке Люциуса и пришел к выводу, что скоро всем обитателям Малфой-мэнора будет резко не до артефактов. Скорее всего, на фоне разразившегося скандала, по крайней мере четырем достойным семьям будет вообще не до чего постороннего, кроме натворивших дел чад.
— Ой, что будет! – Ворон снова схватился за голову и принялся метаться по комнате, лихорадочно собирая свои немногочисленные вещи в небольшую сумку, взятую с собой на каникулы.
Другое тело, которое он все еще не чувствовал своим, другие рефлексы этого тела, странные для него порядки и традиции этого мира - Ворон никак не мог найти ту точку равновесия, которая сделала бы его цельным, тем, кем он был когда-то, и это его безумно раздражало.