И, к тому же, меня удерживала Тинае. Хоть наши отношения, по понятным причинам пока не переходили черту, мы стали очень близки. Я часто заглядывал в часовню Андрасте, где она вместе с другой матерью, чье имя я давно забыл, пела прихожанам строфы «Песнь Света».
Когда я сказал, что в «Песне» нет ни одной рифмы, она разразилась звучным хохотом. Ее тоже когда-то заботил этот факт, но она так и не получила ответа.
Я садился в кресло, едва не засыпая от усталости, а она рассказывала мне легенды и предания народа Хасинд. Народа «дикарей, демоно-поклонников и каннибалов» - так она отозвалась о своем племени. Она рассказала, почему магов ненавидят и боятся, откуда возникли Порождения тьмы, и я ничего не понимал. Но мне нравилось слушать ее нежный, мелодичный голос. В ней я нашел отдушину и, к своему стыду, начал забывать о Бренлине. Ведь в глубине моей души все еще жила надежда вновь создать семью, жениться на любимой женщине и построить дом на земле богатого лорда, а то и быть им самому. Вновь слышать озорной детский смех, огорчаться неудачам сына, вновь свалившегося с лошади, бить морду ухажерам дочери. Брелина не могла мне этого дать. Но и Тинае тоже, хоть и по совсем иным причинам. Тем, что разум не способен принять.
Вскоре я впервые увидел их – местных босмеров. Хотя, назвать их так – оскорбить валенвудских стрелков. Местные эльфы от мала до велика, все как один походили на худосочных подростков, были слабенькими, хиленькими и, можно сказать, хрупкими. Ни чета широкоплечим бородатым босмерам, от слова совсем. Помню, как один мой знакомый босмер зарядил орку-бандиту по морде и одним ударом сломал ему челюсть, выбив разом все зубы. Натянуть его лук даже у Фаркаса получалось с большим трудом.
С момента найма прошла неделя, почти каждый день которой начинался с выезда за пределы города, и заканчивался триумфальным возвращением. Мне было легко, не буду врать. Умелый воин всегда желанный друг в компании солдат. А я был чертовски хорош.
Сэр Гилмор – невысокий парень лет двадцати с лишком сперва отнесся ко мне с недоверием. Но после первой же охоты на бандитов мы сдружились. В Скайриме есть поговорка, прекрасно отражающая суть взаимоотношений воителей: «Узнать человека можно лишь в бою». И знаете, сложно найти хоть один аргумент против нее.
Гилмор был отличным парнем и яростным бойцом. Хоть называться рыцарем он и не имел права, так как не был землевладельцем и всегда жил при замке. Каждый вечер, если мы могли стоять на ногах после тяжелого дня, мы устраивали тренировочные дуэли, где Гилмор одолевал всех, кроме меня. Он был чертовски хорош, и вскоре наши навыки подверглись жестокой проверке.
Наш отряд насчитывал двадцать два всадника. При мечах, кольчугах и широких деревянных щитах, окованных железом. День и ночь мы скакали вдоль разбитых дорог тейрнира Хайевера, выискивая следы летучих отрядов врага. Хоть учёные мужи и называли тварей «порождениями тьмы», воины давали им более лаконичные названия. «Гнилые», «Гниды», «Нечисть дранная» - и это только приличные названия. И видит Талос – все эти ярлыки были заслуженны, потому как первый же бой отрядом порождений тьмы заставил нас попотеть.
Мы искали их почти неделю. Прочесывая дороги, расспрашивая охотников и путешественников и даже нашли диковатого мага-отступника, пообещав не выдавать его храмовникам взамен информации. Сведений было много, но мы все равно не могли нагнать врага. Как оказалось, порождения тьмы постоянно перемещались, совершая быстрые, чудовищно жестокие вылазки и уходя в лесную чащу, оставляя за собой горы трупов и бродячих, безумных вурдалаков.
По вечерам мы раскладывали карты и пытались соединить линии обнаружения врага. И, в конце концов, нашли странную зону, в густой чаще недалеко от фермы Генда и, на следующий день двинулись в лес. Злые, уставшие, полные решимости закончить проклятущую охоту.
Стояла летняя жара. Палило так, что на латах вполне можно было яичницу поджарить. Не спасала даже густая тень древесных крон, мерно колыхавшихся под порывами обжигающего, влажного ветра. Было тяжело дышать, поддоспешник казался мокрым, а в глаза то и дело попадали капельки пота, заставляя усиленно моргать. Но мы не снимали шлемов.
Мы медленно пробирались через лесную чащу, держа оружие наизготовку. Шли двумя колоннами, стараясь не создавать слишком длинной поисковой цепи.
- Черт, ну и духота! – выругался Кейтайнер, старый ветеран тридцати пяти лет. Длинные седеющие волосы торчали из-под шлема, налипая на ворот кольчуги. В его руке сверкал массивный меч, с чрезмерно длинным клинком. – Надеюсь, эти сукины дети тоже потеют.
- Мечтай, - хмыкнул я, крепче сжимая рукоять «Северного сияния». Я дал мечу имя, отдавая долг нордской традиции.
- Куда мы идем, Гилмор? – раздраженно сказал молодой боец, по имени Кэрби. Еще совсем юнец, семнадцати лет, с жидковатой бороденкой и густыми рыжими волосами. – Может, их тут вообще нет? Это же «Выродки». Их за милю должно быть слышно, а тут…
- Не болтай и услышишь, - рявкнул я, вспомнив вырезанный фирд.
«Их застали врасплох. Нас не застанут, - думал я наивно»
- Они здесь, - холодно ответил Гилмор. – Слышите птиц?
- Нет, - отмахнулся Кэрби.
- Вот именно, - сказал Кейтайнер. – Их нет.
Продвигаясь в глубь леса, я все чаще стал замечать неестественное увядание природы. Некоторые кустарники помертвели, кора иных деревьев осыпалась, а кроны приобрели гнилостно-оранжевый цвет. И этот запах, сладковатое зловонье порождения тьмы. Все это погрузило цепь в глубокое, сосредоточенное молчание. Гилмор посмотрел на меня и мрачно улыбнулся. Он тоже почувствовал приближение врага.
Я крепче сжал рукоять меча, стараясь ступать как можно более аккуратно. Во мне разгорался азарт охотника и, хоть я давно излечился от ликантропии, давно позабытые инстинкты зверя пробуждались в душе. Я желал прикончить тварей, испытать их, узнать на своей шкуре правдивость баек и легенд. Сердце заколотилось в ожидании врага.
И враг не заставил себя дожидаться, застав нас врасплох.
Как сказал бы Белетор: «Нас поимели». Откуда нам было знать, что эти ублюдки так хорошо маскируются? Сперва закричал сэр Вильям, затем что-то завыло и земля под нами вспучилась. Я едва успел отскочить от колющего выпада в пах. Лезвие вырвалось из земли и, не найдя цель описало дугу. В следующее мгновение начался ад. Из-под земли, с оглушительным визгом выскочила дюжина сгорбленных, худощавых тварей с лезвиями на предплечьях.
Та тварь, что едва меня не пырнула, вырвалась из земли, подняв столб грязи и листьев. Клинки вспыхнули в лучах солнца, с чудовищной скоростью устремляясь к сочленениям нагрудника. Оно бы убило меня на месте, но опыт битвы с фалмерами спас ситуацию. Драться с быстрым, сутулым врагом я умел и вскоре эффект неожиданности потерял силу, уступив навыку. Я поднырнул под лезвия и уколол в вытянутую морду. «Северное сияние» с хрустом вошел в глаз, и тварь отчаянно завизжала, хлестанув по перепонкам. Не желая тратить время, я обрушил на визжащего выродка удар умбоном щита и резко развернулся, готовясь принять следующего врага.
Лес превратился в ад. Рыцари отчаянно боролись за жизнь. Гилмор прикрывался щитом и лезвия высекали искры из металлической оковки. Трое рыцарей лежали на траве, хрипя и пытаясь зажать кровавые каньоны на шеях. Кэрби бился в агонии и вопил, прижимая руки к лицу, которого не было. Тварь сорвала мясо с костей одним точным ударом и ошметки его все еще свисали с костяных наручей.
Я рванулся на помощь Гилмору, «Северное сияние» двинулся на врага, со свистом рассекая наполненный грохотом, лязгами и визгом воздух. Серебристая полоса впилась в ноги зверя и тот рухнул, заливая траву черной кровь.. Клинок Гилмора с хрустом вонзился в живот поверженного врага, но тот продолжал рубить по его поножам, оставляя царапины на металле.