- Построится! – заорал я. – Поднять щиты!
- Сомкнуть ряды! – вторил Гилмор. Первый шок миновал и к рыцарям вернулось самообладание, а вместе с ним и навыки боя в тяжелых доспехах. Я отсек твари голову, сплюнул на труп и бросился на следующую, опрокидывая наземь ударом окованного сапога. За спиной что-то хрюкнуло. Развернулся, обрушил удар щитом на подбегающего врага. Промазал. Лезвия обошли мой щит, высекая искры из шлема, но добрый метал выдержал. Морда твари была у моего лица, я видел изогнутые желтые зубы, черные глаза и мелкий, гнилостного цвета язык. Тварь повторила выпад, но я уже приготовился. Взвыл в боевой ярости, обрушивая щит на лапы врага. Длинные запястья хрустнули, в лицо ударил смрад, по ушам хлестанул отчаянный визг. Я вогнал «Северное сияние» под нижнюю челюсть твари и резким рывком расколол череп.
- Убьём их! – крикнул я, заметв мельтешение у деревьев. – За тейрна! За Ферелден!
Тогда мне хотелось лишь убивать. Как же я люблю это чувство! Ярость битвы, бурлящая кровь, безумный азарт и удивительно спокойный, хладнокровный ум. Мускулы каменеют, жар бьет в лицо, время точно замедляется, поддаваясь твоей ярости. Ты ревёшь как демон, повергая одного за другим, высекая кровавые веера из изувеченных тел, а меч твой поет песнь резни, сверкая багровыми отблесками на проклятом богами солнце.
Рыцари закричали от ярости, когда последняя тварь рухнула к ногам Кейтайнера. Из-за деревьев приближались другие. Больше похожие на людей, одетые в крепкую кость, с изогнутыми, уродливыми мечами и щитами. Мы выстроились, сверкая залитой кровью броней.
Заметив строй, твари лишь сильнее завыли и бросились в звериную атаку. И мы убили их всех. Враг не сражался, а бил нас острыми железками, в слепой ярости. Ни тактики, ни умения, ни разума. Они бились как животные и так же подохли. Все, до единого. В тот день «Северное сияние» пел песню воины и смерти, рассекая глотки, прокалывая животы, раскраивая черепа тварей, недостойных жить под солнцем. Каким бы оно ни было.
Мы убили сорок девять порождений тьмы, потеряв половину отряда. Одни погибли от клинков, другие скончались от яда, а третьи получили раны разной степени тяжести. Бедный Кэрби вопил и бился в агонии, пытаясь нащупать глаза, пока мы не оказали ему последнюю милость. Мои доспехи были рассечены, кольчуга порепана, а на шлеме красовались сколы и вмятины. Стоя над полем битвы, я впервые за долгое время осознал, насколько уязвим без ту’ума. Какое преимущество дает крик, в таких тяжелых битвах. И это обеспокоило.
- Похоже, эта тварь их вела, - сказал Гилмор, тяжело дыша. Окровавленное острие меча указало на тварь, выскочившую у меня из-под ног. – У нее лучшие доспехи.
- В них и подохла, - ответил я, презрительно харкнув на труп. – И это были «разведчики»? Не многовато ли?
- Создатель, - прошептал Кейтйнер. – Неужели и впрямь Мор?
Никто не проронил ни слова. Я тяжело вздохнул, косясь на старого рыцаря. Я запомнил его таким: старым, сосредоточенным, с холодным, мужественным взглядом и слипшимися от крови прядями.
Он умер на обратном пути. От заражения скверной.
***
Битва повергла Брайса Кусланда в мрачную задумчивость, а жителей города в тревожное возбуждение. И их можно понять. Не каждый день элитные латники тейрна входят в город настолько потрепанными, с телами павших товарищей на телеге. Тинае побелела, когда увидела в каком я приехал виде. Моя броня была рассечена и разбита, щит изрублен, шлем помят, а на кольцах кольчуги запеклась ядовитая, черная кровь. Я хотел, как можно скорее сбросить доспех и рассказать ей о минувшей схватке. Счел, что рассказ о победе над почти вдвое превосходящими силами врага произведут на нее неизгладимое впечатление.
Ну что с меня взять? Я люблю бахвалиться подвигами. Особенно перед красивыми женщинами. Благо, всегда хватало одной-двух, чтобы уложить красотку в постель, а потому я ни разу в жизни не испытывал дефицита в историях.
Но в этот раз историям пришлось подождать, потому как Брайс хотел видеть нас немедленно.
В атмосфере строжайшей секретности, он принял меня и Гилмора в зале для обсуждений и долго расспрашивал о минувшей резне. Когда Гилмор закончил рассказ, тейрн, впервые за все мое с ним знакомство, громко выругался.
- Откуда, черт подери они взялись? – прорычал он и принялся расхаживать из стороны в сторону. – Кайлан сказал, что орда у стен Остагара, а не на северном побережье! Как мне, черт подери, защищать тейрнир, если по лесам разгуливают боевые отряды порождений тьмы?
- Это была крупная группа, - сказал я, морщась от вони налипших на бронь потрохов. – Пока следов других таких отрядов не было.
- Подробней.
Я пожал плечами и продолжил:
- Мы обошли придорожные таверны по всему тейрниру, общались с охотниками и головорезами. Все указывает на то, что уничтоженный отряд был единственным в своем роде.
- А те мелкие группы, что мы прикончили на прошлой вылазке – разведчики в составе этого отряда, - дополнил мои слова Гилмор. – Похоже, мы разбили организованный отряд диверсантов.
- Порождения тьмы – животные, - злобно хохотнул Брайс. – Они воюют как дикие звери, без какой-либо тактики. У них нет и не может быть никакой организации, если только не…, - он замолк. На лицо тейрна легла черная тень. Повисла удушающая тишина, изредка нарушаемая отдаленным лязгом мечей. Вонь доспехов становилась резче, свечи на столе дрожали, отбрасывая блики на иссеченный металл. Мы знали, что скажет тейрн.
- Если только не начался Мор? – спросил я.
Брайс Кусланд не ответил. Да ему и не нужно было. В умах жителей Тедаса Мор был концом света, настоящим кошмаром наяву. А для меня – не более, чем еще одной трудностью, что нужно с кровью и потом преодолеть. Те крохи знаний, что я извлек из книг о былых Морах говорили, что врага ведет большой бог-дракон. А убивать богов-драконов я умею.
Тогда я был чертовски самоуверен и верил, что боги снова наделят меня силой, для битвы с врагом. Когда годы назад я ворвался в Совнгард, Девятеро использовали мою кровь для передачи силы. Они сделали меня полубогом и я сразил Пожирателя мира, на границе мироздания. И, хоть боги все забрали назад, я считал, что Архидемон едва ли будет стоить сотой доли Алдуина. За эту надменную самоуверенность мне пришлось заплатить, и я стал куда осторожнее в выводах, но тогда я был Довакином. Великим воином, мастером меча и языком. Я стремительно делал себе имя в Хайевере, я уверенно добивался Тинае, а тейрн подумывал дать мне земли, если я и дальше буду отважно служить его дому. Я шел к успеху, но, как это всегда и бывало – пришел на поле брани.
***
Хоть мы и вернулись в ужасном виде, все помятые и в крови, тейрн строго-настрого запретил рассказывать кому-бы то ни было о сражении. Я не сразу понял, что он задумал, но позже дошло: Он не хотел паники среди солдат и жителей тейрнира. Как я позже узнал, Элеонора Кусланд велела Тинае, как самой «языкастой» жрице, прочесть в городе крупную проповедь, где с жаром и в красках рассказать о подвиге рыцарей в битве с бандитами. И, должен признать – она справилась на ура. Таких восторженных воплей я не слышал с момента взятия Солитьюда. Нас чествовали как героев, а владелица местного борделя дала нам громадную скидку. Парни пользовались ей во всю, но не я. Мои мысли сосредоточились вокруг моей «Совы».
Меня немного задело, что слава командира досталась Гилмору, но ко мне все-равно относились как к страннику-герою. После схватки с отрядом врагов мы провели еще шесть вылазок, но не обнаружили ни одного порождения тьмы, немного успокоив тейрна и его жену, переживавшую за безопасность дорог.
После победы жизнь стала немного спокойнее. Мы реже выезжали, больше тренировались и у меня появился уникальный шанс ближе познакомиться с Фергюсом. Тинае оказалась права – он славный мужик, чем-то напомнивший мне Вилкаса, хоть не такой опытный и башковитый. Он попросил научить его владеть боевым топором, чтобы он мог пробивать доспехи порождений тьмы. И я не жалел парня.