— Слышал? Я у нее миледи, — хохотнула Кара, глядя на убегающую официантку.
Один из посетителей откинулся на стуле и, уличив момент, звонко шлепнул остроухую по попке. Она взвизгнула и кабак наполнился веселым хохотом. Я улыбнулся, вспоминая попойки в «Гарцующей Кобыле». Те славные деньки, когда наш «отряд самоубийц» собирался на пьянку, перед охотой на дракона. Джанесса, Лидия, Маркурио, лучник-босмер Гидри и мастер-чародей школы разрушения Джзарго — мы были неостановимы, и драконы в ужасе бежали, едва услышав на дороге лязг наших сапог. Все это осталось в далеком прошлом еще до того, как битва на побережье Данстара отправила меня в Тедас.
— А теперь песня! — закричал бард и ударил по струнам. Народ весело закричал, встречая бойкую мелодию и звонкое пение молодой барышни, поющей про сорванную из-за похотливого жениха свадьбу. Похабная песенка. От таких у девушек проступает румянец, а старые воины хохочут во все горло. Как раз для таких заведений.
— Чего замечтался? — хмыкнула Кара.
— Так, воспоминания.
Две миловидные официантки притащили подносы с жаренным мясом и пивом. В животе заурчало, и я с удовольствием проглотил здоровенный кусок оленьего бедра, запив все крупным глотком прохладного хмельного напитка.
— Люди, ну сукины же вы дети! — засмеялась Кара, опуская стакан. — Пиво вкусное, магами охлажденное. Мясо можно жрать без диареи и запора, а одежда чистая и не воняет!
— А в Остагаре… тьфу ты блин, в Орзаммаре не так?
— Конечно нет! Подземный город. Вонище, говнище, лава и наги — везде. Даже в Алмазном Квартале. Когда живешь там с рождения — не замечаешь, а выйдешь на поверхность — аж течешь от разрыва шаблона. Как только переблюёшься от «крутянки». Правильно папаша не вернулся. Я бы тоже не вернулась.
— Значит, ты из преступников?
— Я из неприкасаемых, милый. Когда тебе на рожу бьют клеймо, — она коснулась черного зигзага на щеке. — Когда бьют клеймо, у тебя две дороги. В могилу или в банду. Это если член имеется. Если нет, то дорог побольше, конечно. Можно стать шлюхой, можно попытать счастье приживалкой, можно продавать волосы!
— А чем занималась ты?
— Я? Я решала проблемы, милый, — хохотнула Кара. — Вот такая я уродилась непутевая. Вижу проблему — спать не могу, пока не решу. Аж зудит! До недавних пор решала проблемы мрачного бородатого хмыря Берата. Ну знаешь, отравить кого, ограбить, запугать, защитить — ну знаешь, бытовуха.
— Хм, он, наверное, пылинки с тебя сдувал. С твоей то работоспособностью.
— Ага, сдувал, — Кара скривилась. Ее лицо казалось красивым, но необычно резким и каким-то неестественно бледным. Сложно сказать, сколько ей лет. Может шестнадцать, а может и все двадцать пять. Ведь тяжелая жизнь в банде старит кого угодно. — Для Берата я была полезным инструментом. Да, я решала его проблемы. Да, мы с Леске не раз выручали его задницу. Но главной он все равно сделал Джарвию. Потому что она сосала его член.
Я поднял бровь, и она расхохоталась.
— О да, вы мужики не цените баб, если мы не ублажаем вас в койке. Кара незаменимая «решательница», ее сестра трахается с принцем и вообще семейка –золото, но у Джарвии большие сиськи и жопа, и она может заглотить целиком, а значит быть ей помощницей. Ваш тунга, — Броска вспомнила, что я не знаю ее язык и перевела: — Шлюхина дочь.
— Видимо Берат жалеет, что ты ушла? Плачет, небось, горючими слезами.
— О да, — иронично хмыкнула Кара. — Он плакал, но не специально. Когда вгоняешь в глаз девятидюймовое лезвие, слезы так и текут. А все почему? Потому что самоуверенный был сверх меры, как все воины. У нас в Орзамаре касты, если не знал.
— Вот те раз, — хмыкнул я, осушая стакан. — Значит, поэтому ты бежала?
— Нет. Я всего-то осквернила священные Испытания и унизила лучших бойцов касты воинов. Ну и еще послала в пешее эротическое судью и откусила ухо конвойному. Ерунда.
Певица закончила песню и, под одобрительные вопли толпы, бард забренчал соло. Официантки бойко разносили эль и пьяные воины и воительницы, шатаясь и икая, пустились отплясывать. Последняя ночь перед битвой всегда наполнена выпивкой, любовью и танцами. «Завтра все умрем, так гори оно огнем!» — орала душа, стирая рамки морали и нравственности.
— Да уж, — хмыкнул я. — Ладно, детка. Давай к делу. А то мне кажется, ты хочешь начать, да не знаешь с какого бока подступиться. Я тебе помогу: зачем ты рассказала мне о «делах» в лагере?
— Что значит «зачем»? — хохотнула Кара, откидываясь на стуле. — Может, ты мне понравился, сальрока? Может, я хочу взять тебя в долю?
— Понравился?
— Ага. Ты вон, невысокий, накаченный. Морда лица у тебя мужественная. Ну знаешь, нос с горбинкой-член дубинкой, все дела.
— Да, конечно. Так чего тебе от меня нужно… акромя дубинки?
Преступники везде остаются преступниками, и я ожидал стандартного «делового предложения» в стиле: «Не смотри сюда и карман будет тяжелеть».
— Ну ладно, красавчик. К делу так к делу, — Кара мгновенно помрачнела. — Вопрос у меня к тебе. Риторический. Ты шихвыр приготовил?
— Чего?
— Тьфу, как это на вашем языке то, — растерялась Кара. — О! Нет. О! Не, тоже не то, — она закатила глаза и принялась сосредоточенно щелкать пальцами. — О! Вспомнила. Путь к бегству. Чтобы если проиграл — деру дать. Приготовил?
— Вообще-то я проигрывать не собираюсь, — искренне ответил я. — И тебе советую о поражении не думать, Кара.
— Хочешь сказку расскажу? — холодно сказала она. — В касте воинов было два гнома. Один — Агнейр, великий воин, но гордый и взбалмошный. Второй — Олфрид, трус и жалкая свинья. И вот, пошли они в поход и попали в засаду порождений тьмы. Первый решил, что бегство его обесчестит и остался биться насмерть. Второй, поняв, что бой проигран и все умрут — дал деру аж пятки сверкали. А через десять лет молодым воинам рассказывали историю, о великом воине Олфриде, отважно сражавшимся с порождениями тьмы и единственном выжившим благодаря мастерству и отваге. Сечешь? Дохлых менестрели не воспевают. И на жертвы дохляков насрать.
— Раз так, почему ты все еще здесь? — хмуро спросил я. — Ты легко можешь уйти из лагеря и заниматься контрабандой где угодно.
Кара подалась вперед и холодно посмотрела мне в глаза.
— А если вы победите, а я сбегу? Представляешь, как будет обидно? Шевели мозгами. Я не предлагаю бежать и дезертировать, сальрока. Если победим — я буду в золоте купаться, да и ты тоже. Но если проиграем, должно мочь свинтить. И свинтить как старина Олфрид. Сверкая пяточками.
— Если вопрос риторический, значит у тебя есть идеи?
— О да.
И Кара рассказала мне о тайном ходе лириумных контрабандистов. Оказалось, есть небольшой подземный тоннель — древняя тевинтерская тайная тропа, проходящая под полуразрушенной башней, в аккурат мимо королевского лагеря и ведущая на поле боя. А именно на левый фланг. Кара придумала хитрый план, где мне уготована главная роль. Я должен был убедить Дункана отправить меня на левый фланг, что б в случае жаренного отряд мог разрыть лаз и бежать с поля боя в лагерь, где бандиты Кары уже заготовили лошадей и припасы в дорогу. Хороший план, но я все равно заставил ее привести меня к тоннелю. Хотел убедиться, что по нему сможет пройти человек моего роста.
Броска не обманула. Древний пыльный коридор действительно выводил за стены. Вход был заваленн досками, в аккурат у отвесных стен Остагара. Когда осмотр закончился, она меня остановила и, заглянув в глаза, сказала:
— Если выживем, сальрока, ты платишь за пиво, а я… — она велела мне наклониться, а затем прошептала на ухо слова, от которых засвербело в паху. — Не облажайся.
***
День прошел в приготовлениях. Воины восприняли приказ об атаке без особого энтузиазма, но все, так или иначе, были готовы исполнить свой долг. Поднявшийся ветер трепал знамена, нагонял серые, гнилостные тучи с земель Кокари. Поднимая взгляд на небеса, я видел в облаках вкрапления багряно-желтого, будто небесная твердь гнила. Не было больше свежего воздуха, лишь душное зловонье порождений тьмы, собирающихся в долине огромным числом.